— Я не мышка, — засмеялся Джек. Он снова откинулся на спинку стула и пригубил эль, наблюдая, как толпятся и шумят люди. Он выждал ещё час, затем вернулся в свою комнату в Горелом Фронтоне. Рубин, кошель с золотом, прекрасная дама, загадочное поручение, думал про себя он. Что ж, может быть, ночь оказалась не такой уж и плохой.
Следующим утром Джек нанёс визит обладавшему сомнительной репутацией мудрецу Онтродесу, дом которого располагался в особенно бедной части Злачных улиц. Насвистывая весёлую песенку, облачившись в шикарную одежду мягкого лебяжье-серого и полночно-синего цвета, Джек шёл по улицам города, приветствуя кажого встречного радостной улыбкой и искренним поклоном. Постоянная морось совсем не испортила ему настроение, и трясина грязных переулков Злачных улиц с их обманчиво-глубокими лужами совсем не замедлили его шаг. У него была тайна, которую предстояло раскрыть, и дама, чьей благосклонности он искал. Что ещё требовалось для прекрасного утра?
Дом Онтродеса некогда был небольшой башней мудреца, коттеджем с круглой каменной башенкой, благородно возвышавшейся над Огненной рекой и зелёной трясиной, полной водоплавающих птиц. Это было более сотни лет назад. За те тридцать (или сорок?) лет, что здесь обитал Онтродес, на берегу реки возникли ветхие верфи и старые гнилые склады, на полях мудреца выросли нищенские хибары, а сама башня практически обвалилась, и осталось лишь неустойчивое сооружение, застывшее на самом краю полного разрушения.
Джеку нравилось это место; оно было непритязательным. Он ступил на порог дома и энергично постучал в дверь, стараясь не колотить слишком сильно, чтобы дом Онтродеса не рухнул окончательно.
— Онтродес! Друг мой! Проснись и окажи мне услугу своим советом!
Последовала долгая тишина, затем раздался стук и ужасный гнусавый звук, с которым, наверное, старик прочищал горло.
— Советом? — прокашлял внутри старик. — Советую тебе окунуть голову в ночной горшок! Я узнал твой нахальный голос, Джек Рейвенвайльд, и таким способом ты получишь куда больше мудрости, чем я когда-либо соглашусь с тобой поделиться! Убирайся и даже не думай возвращаться по меньшей мере до часу дня!
— Ты, значит, снова напился, да, Онтродес?
— Это тебя не касается, Джек! Оставь меня!
Снаружи раздался грохот и глухой удар. Мудрец громко закашлял и забормотал новые ругательства.
— Почему же? Я глубоко озабочен, когда у моих друзей появляются даже мельчайшие признаки недомогания! — отозвался Джек. — Такова моя сострадательная и благородная натура. Если ты страдаешь от вчерашних злоупотреблений, возможно, я найду способ поднять тебе настроение.
— В этом-то всё и дело!
Онтродес неожиданно возник в дверях, с усилием их распахнув. Он встал на пороге и заморгал — невысокий мужчина с брюшком в заляпанной вином мантии. Его красное лицо обрамляли пряди белых волос, а на круглых щеках росли давно не стриженные бакенбарды.
— Я продаю свои знания ко всеобщей выгоде, но бродяги вроде тебя приходят и просеивают моё знание как дворняги, роющиеся в груде потрохов, даже не заботясь о подобающей плате. Из-за этого мне приходится покупать дешёвое, жалкое рэйвенаарское вино вместо более благородного напитка из Прокампура или даже прекрасной Чессенты. И я просыпаюсь с десятью злобными гоблинами, устроившими боевой танец у меня в голове! А сейчас уходи, если у тебя в карманах не звенит золотишко и нет какого-то лекарства от моей раскалывающейся головы!
Джек глубоко поклонился и улыбнулся самой искренней своей улыбкой. Он опустил небольшой кошель с горстью монет Эланы в руку Онтродеса, а затем достал из своего синего дублета небольшой серебряный флакон.
— Золото за твою мудрость и хорошее эльфийское бренди для твоего черепа. Тонкий букет наверняка вознесёт твоё самочувствие к самым благородным высотам и зарядит твой разум великими замыслами и ошеломительными образами.
Он громко засмеялся.
— По крайней мере, я поднял тебе настроение, разве нет?
Старый мудрец прижал одну мясистую руку к лицу и стоял так мгновение, как будто пытаясь не позволить своим мозгам немедленно покинуть голову. Затем он посмотрел Джеку в глаза.
— Вижу, что в твоём сердце не осталось милосердия. Что ж, тогда можешь заходить.