— Ваша мать придерживается иного мнения, леди Романадворатрелундар, — почтительно поклонился Кастеллян.
Романа тяжело вздохнула и закатила глаза. Еще бы! Ей стоило ожидать от своей матери именно таких выводов.
— В таком случае, я должна ее разубедить, — твердо произнесла она и зашагала вперед. — Пошли, Доктор.
Доктор улыбнулся и помахал страже и Кастелляну, прежде чем последовать за ней.
— Но… — Кастеллян хотел что-то возразить, а потом со смирившимся видом махнул рукой; Романа успела еще услышать его бормотание: — Полагаю, мне лучше остаться в стороне.
— Весьма разумное решение, — прокомментировал Доктор, но так, что его слышала только Романа.
Мать она нашла в их семейных садах. При виде знакомого пышного великолепия сердца кольнула ностальгия. Вдоль аллей, посыпанных белым песком, стояли изящные статуи. Вековые деревья создавали в глубине сада таинственную тень. Цветы увивали арки над аллеями и беседки, в которых Романа в детстве любила сидеть с очередной книгой в руках. Здесь всё было полно воспоминаний — хороших и плохих. Это был ее дом. Дом, который она видела последний раз в жизни.
Доктор заметил ее настроение.
— Не жалеешь о своем решении? Еще не поздно передумать.
Вопреки деланно веселому и беспечному тону, Романа чувствовала в нем глубоко спрятанную горечь… и страх потерять ее. Он всей душой хотел, чтобы она осталась с ним. Но если бы она сейчас сказала, что остается на Галлифрее, он отпустил бы ее, не стал бы удерживать. Как бы больно ни было ему самому, в первую очередь он думал о том, чего хочет она. Романа настолько ясно и четко почувствовала это, словно их сознания уже объединились. Если бы у нее были сомнения (которых у нее не было) одно это немедленно прогнало бы их. Она улыбнулась и взяла его за руку, переплетя их пальцы.
— Я хочу быть с тобой. До пределов вселенной и до конца времен.
На этом им пришлось прервать разговор, поскольку навстречу по аллее шла ее мать, как всегда величественная и прекрасная в летящем белом платье до щиколоток. Бежевый брючный костюм Романы, отрытый в глубинах гардероба ТАРДИС, рядом с этим платьем выглядел откровенно плебейским. Мать регенерировала с тех пор, как Романа видела ее в последний раз, и теперь выглядела как высокая темноволосая женщина с очень бледной кожей. При виде Романы она на мгновение замерла, а потом бросилась вперед с выражением безграничного облегчения на лице:
— Романадворатрелундар!
Обнимая мать в ответ, она подумала, что Доктор был прав: ее имя слишком длинное. Эта мысль вызвала невольный смешок. Мать отстранила ее от себя, чтобы внимательно вглядеться в лицо.
— Ты регенерировала. Что случилось? Этот ужасный ренегат подверг тебя опасности? Тебе удалось сбежать от него?
Доктор многозначительно кашлянул:
— Ужасный ренегат вообще-то здесь.
Мать вздрогнула так, будто до сих пор не осознавала его присутствия. Романа прыснула, покосившись на него. Он стоял, засунув руки в карманы и покачиваясь с пятки на носок, с самым оскорбленным видом.
— Матушка… — начала Романа, но больше ничего не успела сказать, поскольку та взорвалась возмущенной тирадой, хотя скорее не взорвалась, а зашипела:
— Ты! Как ты смел появиться в этом Доме! Как ты смеешь находиться здесь, не рассыпаясь пеплом от стыда! Ты похитил мою несчастную девочку, таскал ее по Рассилон знает каким ужасным местам, подвергал опасности…
— Матушка! — Романа повысила голос, чтобы перебить поток обвинений. — Никто меня не похищал. Я с Доктором по своей собственной свободной воле.
Это заставило мать замолчать, пораженно уставившись на нее. И Романа воспользовалась этим, чтобы продолжить:
— И вообще-то я пришла сказать тебе, что выхожу за него замуж.
Романа отступила назад, чтобы взять Доктора за руку, обменявшись с ним коротким взглядом, а потом снова решительно посмотрела на мать. И имела сомнительное удовольствие наблюдать, как ее темно-синие глаза постепенно расширяются, практически вылезая из орбит, а рот открывается в немом крике. Пока немой крик не обрел звучание.
— Никогда! — рявкнула мать. — Моя дочь не опозорит свою семью таким образом!
Романа тяжело вздохнула. Она знала, что будет непросто.
Некоторое время криков и уговоров спустя, мать всё же вынуждена была признать, что Романа достаточно взрослая, имеет свою голову на плечах, и никто не может запретить ей выйти замуж за того, за кого она хочет. К счастью, переговоры с отцом прошли гораздо проще и спокойнее: еще одного подобного скандала Романа не вынесла бы.
Еще какое-то время ушло на переговоры между родителями жениха и невесты и улаживание всех формальностей (в том числе и касающихся игнорирования официального вызова Высшего Совета). В нормальных обстоятельствах подготовка началась бы минимум за полгода до свадьбы. Но Доктор сумел настоять на более простой церемонии без лишней помпезности. Хотя Романа так и не поняла, как он умудрился назначить свадьбу всего через два дня после их появления на Галлифрее. Вот уж действительно чудо.
Большой зал Капитолия сверкал всеми отполированными поверхностями. Романа чувствовала себя немного неуютно в парадной ало-оранжевой мантии. Она успела отвыкнуть от тяжелых официальных одеяний. И у них совершенно дурацкий воротник — пафосный и неудобный! Впрочем, Доктор смотрелся в мантии весьма неплохо.
Золотой Церемониймейстер постучал посохом по полу, и в зале тут же воцарилась абсолютная тишина, словно он не был наполнен множеством повелителей времени.
— Сегодня соединяются союзом Дом Лангбэрроу и Дом Хатсхевен, — торжественно объявил он. — Если у кого-то среди присутствующих есть законные основания не допустить этого союза, пусть скажут сейчас.
Церемониймейстер сделал традиционную паузу, которая, насколько знала Романа, никогда не нарушалась.
— Новобрачные, принесите обеты.
Доктор повернулся к Романе, взяв ее ладони в свои и слегка улыбнувшись.
— Романадворатрелундар, — впервые он произнес ее имя полностью — и даже не запнулся, — я клянусь быть рядом с тобой, следовать за тобой, вести тебя, поддерживать тебя, заботиться о тебе — во всех регенерациях. До пределов вселенной и до конца времен.
Он произнес традиционную формулу с таким искренним чувством, что у Романы выступили слезы на глазах. Она в свою очередь сжала пальцы Доктора и произнесла:
— Доктор, я клянусь быть рядом с тобой, следовать за тобой, вести тебя, поддерживать тебя, заботиться о тебе — во всех регенерациях. До пределов вселенной и до конца времен.
— Обменяйтесь браслетами и истинными именами.
Церемониймейстер протянул им лежащие на бордовой бархатной подушке два тонких серебряных браслета. Символы Домов Лангбэрроу и Хатсхевен, как и их с Доктором имена, переплетались в изящной гравировке. Они одновременно взяли браслеты, одновременно надели друг другу на левое запястье и, защелкивая застежку, одновременно наклонились друг к другу, чтобы прошептать на ухо имена.
Когда они снова распрямились, улыбаясь, Церемониймейстер продолжил:
— И объедините сознания.
Им на головы возложили золотые обручи. Связанные с Матрицей, эти артефакты служили как для того, чтобы зафиксировать союз, так и для того, чтобы сделать возможным слияние сознаний.
Они с Доктором синхронным жестом подняли руки и прикоснулись пальцами к вискам друг друга, глядя прямо в глаза. Это походило на обычный телепатический обмен, только гораздо глубже и мощнее. Романа сделала мысленный шаг, проникая в сознание Доктора. Он со своей стороны сделал то же самое. Всё закружилось в сумасшедшем вихре, а когда он улегся, Романа уже была не только собой, но еще и Доктором, воспринимала мир его глазами и чувствами. Это длилось целую вечность, а может всего несколько мгновений. Ощущение было такое, словно она обрела целую новую вселенную.
Когда Романа вернулась в свое тело и опустила руки, связь не прервалась полностью: сознание Доктора осталось точно эхом на краю ее собственного сознания, готовое отозваться в любую секунду. Отныне она будет чувствовать его, где бы он ни находился.