И был это то ли вопрос, то ли утверждение… В его фразе не звучало ничего явно оскорбительного, того, за что я могла бы открыто выразить негодование. Лишь намёк, глубокий, как кошачьи глаза.
— Давай вернёмся к нашшему разговору, — встрял Руанн. — У меня есть ещё одно задание. Я хочу ужесточить контроль в городе. По моим данным, в Гнезде сейчас находится около трёх тысяч беглецов. Не так много для многомиллионного города, и всё же…
— Но… при чём здесь…
— Твои подарки, — Руанн хмыкнул, — сбегают чашще всего.
— Естественно, — не удержался от возмущения Штило, — они ведь из диких, вот и сбегают! Моя задача — товар доставить, дело покупателя — следить за игрушками.
Дети-сироты на станции. У одной малышки были красивые глаза. Наверное, мать тоже красивая, к тому же молодая ещё, ведь ребёнку не более шести лет. Где её мама? Она обязана защищать свою дочь. А кто защитит мать?
— Кроме того, — продолжал забивать колья в моё сердце Руанн, — мне нужно несколько слуг, земных людей, но поопрятней. Воспитанием я заниматься не хочу. За деталями обратишшшься к Вознице.
Я опустила голову так низко, как могла. Волосы закрыли лицо с обеих сторон, и мне казалось — я стала невидимой. Я хотела, чтобы Руанн отпустил меня в мою комнату, где я спрячусь от всего мира. А дальше будет видно. Главное — дойти.
Не знаю, почему не попыталась просто встать и уйти. Может, потому что знала Руанна слишком хорошо. И понимала — он действует целенаправленно. Расчётливым движением бьёт по открытой ране. Казалось, дай только повод, и он…
— Можешь быть свободен, Шштило, — скомандовал Руанн.
Я выждала несколько секунд после того, как дверь закрылась, и зажала рот руками. Чтобы не закричать от боли.
— Лин… — он осторожно прикоснулся ко мне.
Вот только… голос его был ледяным. Ничто не трогало хладнокровного судью, желающего поиметь тысячу рабов.
Я усмехнулась. Надо же, какая удачная фраза получилась.
— Я вас… — я отняла руки от лица и спрятала их в волосах, — слушаю, судья Руанн.
Он громко выплеснул из лёгких весь воздух. Мы сидели вдвоём за одним столом, третье место пустовало — ушёл работорговец. Он покинул комнату, а вонь осталась.
— Он! — я кивнула на пустое место. Мой голос дрожал от напряжения и злости. — В твоём доме! Знаешь, что Лукачев-старший делал? — я хищно усмехнулась. Взглянула на равнодушного Руанна. — Ясное дело, знаешь. Он же живодёр! Я видела следы его… воспитания! Собственными глазами!
Я чувствовала себя собакой, выплёвывающей камни — резко, быстро. Я давилась слишком большими камнями и пыталась от них освободиться.
— Зачем?! — закричала что есть сил. — Зачем заставляешь меня это видеть!?
— Потому что это то, что я есть! — рассвирепел Руанн.
Я отшатнулась. Никогда мне не доводилось видеть Руанна рассерженным по-настоящему, он всегда держал себя в руках. И вот сейчас — сорвался. Впервые. И огонь злости не желал гаснуть. Руанн не счёл нужным скрывать настоящие эмоции.
— Я именно такой! Я, слышшишь, я решшаю, сколько рабов появится в Гнезде в текущем году! Я решшшаю, как к ним будут относиться! Моя воля, мой закон! И, будь ты проклята, это мой город! И никто, — он наклонился ближе, — никто, даже ты, Лин, не посмеет меня ослушшаться! Будешь создавать мне проблемы — до конца дней под замок посажу и приходить буду, когда заблагорассудится. Так сказать, для подержания физической формы.
Он хищно оскалился. Мне привиделась клетка — та самая, в которой он сидел на «Станции 5». Именно в клетке я видела такого Руанна в последний раз.
Зверь вырвался наружу. Мужчина, которого я боялась с первого дня нашего знакомства, — вот он, сидит передо мной, готов наброситься и разорвать на куски, сделай я хоть один неугодный ему шаг.
Я посмотрела ему в глаза. Кивнула.
— Я всё поняла, судья Руанн. Можно… можно мне уйти?
— Иди, — бросил он, вставая.
Я направлялась в спальню, чувствуя его шаги позади меня. Его дыхание на затылке — волнительное и в то же время мерзкое ощущение. Я позволила раздевать себя, прикасаться губами к груди. Не сопротивлялась, когда он усадил меня себе на колени. Молчала, когда развёл ноги в стороны…
И лишь когда всё закончилось, поздним вечером, находясь в коконе его объятий, я прошептала:
— Поедем на Переправу послезавтра, рано утром.
Я не видела его лица. Лишь услышала немного запоздалый ответ, прозвучавший надтреснутым голосом:
— Почему так рано?
— Потому что там людей меньше в это время.