И я опять проваливалась в сон, как в тёплый кокон, способный немного смягчить удары неизвестного недуга. Ничего не осталось в этом мире — ни Руанна, ни Виры, ни «Станции 5». Ни жалкой, трусливой недоящеррицы Венилакриме…
Мне что-то говорили, я кричала — не помню. С меня снимали одежду — не знаю. Меня подключали к аппарату искусственного дыхания — не верю.
Я хотела умереть. Нет, не так. Я хотела, наконец, подохнуть! Сгинуть! Не чувствовать муки внешней и внутренней.
Мне снились сны, самые яркие в моей жизни. В них я видела свою мать — красивую, добрую… ящеррицу. Она была совсем не холодной, и очень меня любила.
Мой отец… высокий, светловолосый и такой непохожий на меня.
Снилось детство, один из месяцев, который я, казалось, забыла, — сразу после смерти Рамм-Дасса. Я была в другом городе — как такое может быть? Я приехала туда вслед за патрульными, которые убили Рамм-Дасса.
Людное место. Много машин. Соревнования. И десяток девушек — они были гонщицами. Большая арена, приветствия, крики. Там нет земных людей. Единственные земные — гонщицы. Они были одеты (или, скорее, раздеты) в яркую одежду.
И опять провал…
Я ощущала на губах вкус мёда, как будто мне мазали им губы. Щекотное движение — оно-то меня и разбудило.
Надо мной — лицо девушки. Она испугалась… Посмотрела на меня удивлённо. Я глянула на её руки — девчушка держала кисть, как для рисования, но побольше.
Она поймала мой взгляд. Положила кисточку на тележку и медленно потащила её за собой. Отошла. Я услышала мягкий звук закрывшейся двери, но голова была слишком тяжёлой, чтобы проверить это.
Минуты три я выравнивала дыхание. Сердце билось, будто я несколько часов подряд бежала в быстром темпе. Сил хватило лишь на то, чтобы, не отрываясь от подушки, повернуть голову влево, затем — вправо.
Небольшая светлая комната. Много солнца. Узкая постель, на ней — я в белой рубашке. К рукам подсоединены несколько чипов и одна капельница.
Я попыталась пошевелиться, но ничего не получилось. Поняла, что привязана к кровати. Два крепких жгута проходили параллельно на животе и под грудью.
— Что… Нет, снимите!
Я закричала и попыталась вырваться, но ничего не получилось. На первый взгляд хлипкие, эти жгуты оказались прочнее стали. Они не ранили кожу, но и не сдвигались ни на миллиметр.
В комнату вбежали две женщины и мужчина. Мужчина и женщина справа — ящерры, третья была человеком.
— Успокойтесь, — строго посоветовала ящеррица и положила руку мне на лоб, отчего, странное дело, стало немного спокойнее. Но не настолько, чтобы не задавать вопросов.
— Где я?.. Отвяжите…
— Меня зовут Литтия Гамиа, это мой муж… — представилась женщина. Но я не слушала — продолжала дёргаться.
— Успокойтесь! — голос мужчины прозвучал подобно грому, я сразу замерла и перестала отрывать чипы. — Успокойтесь, Венилакриме! Вы в порядке! У вас сейчас период адаптации. Жгуты… Да перестаньте уже дёргаться! Жгуты — всего лишь мера безопасности, чтобы вы с непривычки не поранили себя.
— Так отвяжите… отвяжите меня сейчас же!
Я замерла. Мой голос был хриплым и звучал непривычно, но не это меня так удивило. Само горло, то, как рождается звук, ощущалось иначе.
Я поняла, что говорю на ящеррином, и у меня получается очень естественно и легко. Но я также осознала, что не могу и слова сказать на привычном и родном с детства земном.
Трое людей внимательно за мной наблюдали. Ящеррица позволила себе скупую улыбку.
— У вас тяжело протекает период адаптации. Вы месяц были без сознания, не стоит совершать резких движений.
Я переводила взгляд с одного лица на другое.
— Какой адаптации?
Все трое молча переглянулись.
— Венилакриме, вы стали настоящей женщиной. Вы… — улыбка ящеррицы стала шире, — превратились.
Литтия улыбнулась, и у меня возникла необычная мысль: она по-настоящему за меня рада.
— Вам сейчас ещё нельзя… — ящеррица взяла в руки планшетник. — Надо же, у вас прекрасные показатели! Кости будут болеть некоторое время, но это нормально. Месяц-два, и вы поймёте, насколько великолепны новые возможности вашего тела.
— Получается… — я посмотрела на доктора, так как он находился ближе всего. — Получается… Руанн… судья Руанн — мой привлечённый? Он был… был моим влечением?
Улыбка на лицах моих слушателей угасла. Мужчина нахмурился, и я внезапно поняла, что его голос мне знаком — именно его я слышала во время однажды подслушанного разговора между Руанном и доктором.