«Ничего, — сказал Таламини, составил все пустые банки и сбросил все бумаги на пол, потом водрузил на середину стола „котелок двенадцати человек“ и заявил: — Давайте ужинать здесь!»
Мы принесли штофную мебель из гостиной и уселись вокруг маленького кухонного стола, а Таламини с гордым видом накладывал нам полные тарелки своих любимых спагетти. «Где вино?» — спросил он и, когда Карасале покорно принес две бутылки бордо, быстро откупорил их и налил нам полные стаканы.
Макароны действительно были великолепны, и мы лопали их с удовольствием. Впрочем, когда мы насытились, котелок еще не был пуст, и я заметила грусть в меланхолических глазах хозяина, созерцавшего недоеденные макароны в котелке. Мы ели и пили за здоровье всех присутствующих, за хозяина, за международный пролетариат, за русскую революцию, за Жореса и т. д., и т. д. Феррари торопился уходить, и мы попрощались с хозяином, а Таламини сказал ему: «Ну что? Хорошо провели время? Не скучали? И на завтра утром у вас тоже будет работа», — и он широким жестом показал на тарелки, вилки, ножи и на четверть полный «котелок двенадцати человек».
13. Еще о Таламини и Карасале и немного о Хрусталеве-Носаре
Таламини был убежден, что лечит Карасале трудом, но труд этот был не только кухонный и физический, а также и высокоинтеллектуальный. По убеждению Таламини, Карасале был превосходным стилистом (он строго придерживался всех правил, установленных Французской академией) и даже педантом. А сам Таламини частенько грешил против академических правил. Он решил поручить Карасале редактуру своих собственных трудов, а сам собирался подработать на переводе какого-то рабоче-уголовного итальянского романа, предложив еще не начатый перевод его в газету «Ля птит Ре-пюблик», печатавшую изо дня в день подобные романы фельетонами «с продолжением».
Он начал этот перевод, но систематический труд ему быстро опостылел. А Карасале понравилась эта чистая работа, и он торопил его. Чтобы дать пищу беспокойному уму Карасале, неутомимый воспитатель решил помочь заработать и мне: он предложил мне перевести на французский язык «Записки» одного известного русского революционера, как он сказал с таинственным видом.
Я возразила, что записки Кравчинского давно переведены на французский, а наши известные революционеры еще записок не пишут. Но Таламини ответил, что этот революционер уже давно во Франции, что ему нечем жить и он продает свою рукопись с тем, чтобы мы никогда не открывали прессе, каким путем она попала к нам в руки. Он уговорил Карасале купить записки за двести франков, а мне предлагает перевести их с русского на французский хотя бы начерно. После обработки, которую выполнит Карасале, любая газета возьмет этот перевод, а деньги мы разделим пополам.
Действительно, через некоторое время в моих руках оказалась написанная от руки размашистым почерком на больших листах бумаги часть рукописи, на первом листе которой красовалось заглавие «Записки председателя первого Совета рабочих и крестьянских депутатов России Хрусталева-Носаря». Я даже взволновалась при виде этой рукописи. Хрусталев-Носарь — легендарный председатель первого Совета рабочих и крестьянских депутатов! Того Совета, который в 1905 году объявил полную и всеобщую железнодорожную забастовку! Девочкой я с огромным волнением читала прокламацию этого Совета «Обращение ко всем гражданам России!», в которой призывали всех сознательных граждан, рабочих и интеллигентов, примкнуть к забастовке, остановить заводы и фабрики, закрыть учреждения. «Долой самодержавие! Да здравствует Учредительное собрание, созванное на основе…» и т. д., и т. д. У меня и моих подруг-однолеток захватывало дыханье при чтении этих воззваний.
А потом был суд, жестокий военно-полевой суд со смертными приговорами, и тайные слухи о том, что председатель Совета Хрусталев-Носарь дерзко бежал из-под стражи и находится за границей. И вот теперь в моих руках подлинные записки этого Хрусталева-Носаря, героя-революционера, и мне предстоит перевести их на французский язык![263]
Я стала читать рукопись. Она показалась мне написанной как-то скучно, неинтересно, хотя все события упоминались в надлежащей последовательности. Я прикинула, знаю ли все эти слова на французском языке, — оказалось, что в большинстве их я знаю, да к тому же у меня был с собой взятый из дома русско-французский словарь Александрова[264]. Я решилась: «Переведу!»
263
В 1905–1907 гг. взаимоотношения Хрусталева-Носаря, претендующего на абсолютное лидерство в рабочем движении, с РСДРП были напряженными и недоброжелательными. В 1907 г. сосланные деятели Петербургского совета обратились с письмом к руководству РСДРП, заявив, что «по своим политическим и нравственным качествам Хрусталев не может занимать никакого ответственного поста в партии» (см.:
264
Имеется в виду Русско-французский словарь Н.П. Макарова, который впервые вышел в 1867 г. и затем многократно переиздавался; А. Александров — коллективный псевдоним авторов Полного русско-английского словаря, впервые изданного в Петербурге в 1879 г. и затем многократно переиздававшегося (им тоже пользовалась Полонская).