Хуже, когда они попадают в пригороды больших городов, где из детей, отданных кормилицам, выживают очень немногие. Дети, с которыми я познакомилась в пансионе мадам Жоффруа, все провели младенчество в деревнях и заимствовали оттуда и словарь, и акцент, и манеры. Но всего интереснее для меня были их игры и песни, которые они пели по моей просьбе. Сказки, которые они рассказывали, были не те, что я когда-то читала у Перро в знаменитом сборнике «Сказок моей матушки Гусыни», а сильно отличались от них деревенской сочностью и деталями быта, свойственными современной французской (1914 года!) деревне. Помню, один мальчик рассказывал сказку про петушка, который уходил в армию на военную службу и советовался с родителями, что ему захватить с собой в вещевой мешок, чтобы это всегда напоминало ему о родной деревне: его крестная мать-волшебница как раз предоставила ему право захватить с собой все то, что он захочет. И он пожелал захватить с собой «жандарма и всю жандармерию», которые по его слову покорно полезли в его мешок. Потом, на войне, когда ему понадобилась защита, он велел им выйти из мешка, и оттуда немедленно полезли один задругам все жандармы его селения «и вся жандармерия». А звали этого петушка «Кокрико», и составлял он ровно половину целого петуха.
Помню, была песня о лентяе, который строит себе дом из трех палочек и яичного белка Блан д’Эспань. Были и обычные песни о короле и двух королевских дочерях, которых надобно выдать замуж, — все женихи выбирают только младшую, потому что она милее, и тогда старшая начинает плакать, а отец-король ее утешает: «Не плачь, дочурка, слез не лей, мы тебя выдадим за богатого толстого торговца луком, который сидит на вареной картошке».
19. Последний мирный день
Я хочу описать последний мирный день моей жизни. Мне кажется, что я уже писала о нем и где-то потеряла рукопись, но подробности так отчетливо живут в моем мозгу, что я начинаю снова.
Австрийский эрцгерцог уже был убит в Сараеве[298], но мы еще не верили, что это начало войны. Жадно набрасывались на газеты и даже привыкли ходить на Большие бульвары, чтобы прочесть последние известия в витринах, ярко освещенных неоновыми лампами в доме, где помещалась газета «Матэн».
За мной заходил Таламини, и мы ехали туда на такси, сидели в кафе де Ль’Опера, и он расплачивался серебряными пятифранковиками.
Иногда он водил меня в кафе де Ла Бурс (кафе, расположенное против здания Биржи, где собирались журналисты).
Я работала тогда в госпитале Труссо, где Эрнест был экстерном в отделении консультации для маленьких детей «Консультасион экстерн». Мне даже дали казенную карточку для проезда в автобусах и трамваях, чтобы не зависеть от капризов городского транспорта.
Тридцать первого июля Таламини забежал за мной, в то время как Нелли, по обычаю, мылась и одевалась в своей комнате, готовясь поехать к Жоржу.
Мы взяли такси на площади и отправились в кафе де Ль’Опера. Когда мы сидели за столиком, внезапно на улице поднялось какое-то движение, и все клиенты повскакали со своих мест, но вскоре стали возвращаться. По бульварам прошли какие-то манифестации, и Таламини попросил меня подождать его здесь, пока он сбегает в кафе де Ла Бурс. Я категорически отказалась, заявив, что пойду вместе с ним. По дороге мы слышали несколько выстрелов. У кафе де Ла Бурс стояли кучки людей. Таламини подошел к одному из, по-видимому, выбежавших на улицу и сейчас же вернулся ко мне.
— Слышали выстрелы, это стреляли в Жореса. Он был в кафе, стреляли в окно с улицы… Здесь мы больше ничего не узнаем, пойдем обратно на бульвар. Скоро будут сообщения в последних известиях, а может быть, и экстренный выпуск газет.
Мы вернулись в кафе де Ль’Опера и заняли столик на улице рядом с тем, где сидели полчаса тому назад. Гарсон (тот же, который подавал нам раньше) сказал:
— Саль ваш! (Грязные коровы, то есть подлые полицейские.) Это они его убили. Как раз в такое время, когда он нужен нам.
Таламини многозначительно посмотрел на меня и ничего не ответил. Мы немного поговорили о том, о сем. Я рассказала Таламини о поспешном отъезде моего двоюродного брата Артура[299] в Германию, и он сказал, что военное командование не станет вызывать людей из отпуска без веских причин. Спросил меня, обручена ли я с моим двоюродным братом, как это принято в еврейских семьях. Я отрицала, хоть и не имела оснований для этого.
298
28 июня 1914 г. в результате покушения в Сараеве были убиты эрцгерцог Австро-Венгрии Франц Фердинанд и его супруга. Убийство совершил боснийский серб, студент Гаврила Принцип, связанный с сербской националистической организацией «Черная рука». Это событие стало поводом к началу Первой мировой войны.