Часть четвертая
Нанси, Юрьев, Петроград[300]
1. Нанси
«Мой Париж»[301] — это отнюдь не самая главная часть моей книги, потому что уже в августе 1914 года внезапно разразилась первая империалистическая война. Немецкие армии вторглись во Францию, но по бюрократическому распорядку врачи, живущие в пограничных городах Франции, должны были явиться в первые дни мобилизации в свои призывные пункты, расположенные в различных городах страны. Таким образом, госпитали и больницы северных городов Лотарингии остались без врачей. Тогда медицинский факультет Парижа объявил призыв добровольцев, готовых срочно поехать в те фронтовые города, где нужны были врачи. Воззвание было подписано деканом медицинского факультета профессором Ландузи и наклеено на входную дверь медицинской школы. В первый же день записалось полтора десятка добровольцев. Среди них были не подлежащие мобилизации женщины, русские и француженки, студенты-медики последнего курса, уроженцы России и Польши. В их числе записалась и я. Место нашего назначения держалось в полном секрете. На Северный вокзал нас проводил сам престарелый декан факультета Ландузи. Нам дали в начальники молодого способного хирурга Андре Левефа. Непригодный к военной службе (одна нога короче другой), он был автором множества технических усовершенствований в хирургии.
Для начинающей молодежи Левеф был драгоценным руководителем, строгим и внимательным шефом, а юмор бывшего парижского гамена, свойственный его характеру, скрашивал нам дни невольного одиночества в осажденном городе. Нас везли в Нанси, лотарингский город, по милости бюрократической машины оставленный без единого врача. А ведь на Нанси двигалась масса вооруженных сил немецкой армии.
С вокзала, где нас ждали два военных санитарных фургона, нас повезли в местную городскую больницу, расположенную при монастыре (женском), где часть из нас должна была поселиться. Другую часть (по большей части мужчин) определили в военный госпиталь на другом конце города. В нашем корпусе поселилось 4 человека: две француженки, студентки последнего курса, русская Нина Пылкова из Ялты и я.
Первые три дня в Нанси прошли спокойно. Мы познакомились с больницей, где нам предстояло открыть хирургическое отделение, и бродили по городу.
Нанси был тогда прелестным старомодным городом, с узкими уличками и просторной площадью, на которой красовался старинный королевский дворец в стиле Людовика XV, с золочеными балкончиками и парадным двором, вымощенным каменными плитами, обнесенным золотой нарядной решеткой.
Больница была просторной и пустой. Гражданских больных эвакуировали, чтобы освободить места для раненых, а санитарками и сестрами служили монахини в строгой черной одежде и накрахмаленных головных уборах. Увы! У монахинь не было представления об антисептике и новых методах лечения. Наш руководитель Андре Левеф с трудом заставил их прокипятить инструменты. Они не были приучены брать марлю пинцетами, а хватали ее руками. Мы научили их катать бинты, подготовили банки со стерильным материалом для оказания первой помощи. Мне досталась длинная многооконная палата во втором этаже. Помощницей мне дали монахиню, сестру Марию. Это была вздорная, упрямая старуха лет 68, и сил у нее не хватало, чтобы постелить чистое белье на все койки. К счастью, на второй же день на помощь к нам прибыли жены и дочери местных врачей, имевшие некоторый опыт по уходу за больными, преданные всем сердцем своей родине, Франции.
Парижские газеты приходили с опозданием, а в местных газетах, кроме запоздалой сводки Верховного главнокомандующего, не было никаких известий о войне. Мы довольствовались слухами, да еще с первого дня стала доноситься глухая орудийная канонада. От нечего делать мы стали учить наших добровольных помощниц перевязкам. В саду под яблонями поставили стол и несколько носилок, одна из доброволок стала изображать раненого, а другие по нашему указанию перевязывали друг другу руки, ноги, голову. Потом стали учиться, как подымать носилки, как перекладывать раненых с одних носилок на другие. По счастью, наши новые помощницы охотно и проворно научились оказывать первую помощь. Они приготовили койки в палате, мы приучили их к нехитрой технике заполнения «истории болезни». Палата приобрела больничный вид, и на третий день с утра начали появляться раненые солдаты, пехотинцы в красных штанах и синих мундирах. Они приплетались измученные, с небольшими огнестрельными ранениями, рассказывая, что были ранены под Мезьером, километрах в тридцати от Нанси, что немцы внезапно заняли город и зажгли его, а теперь ждут, пока подтянется артиллерия. В течение дня моя палата заполнилась легкоранеными. Газет все еще не было, но жена мэра, одна из моих лучших учениц, открыла нам, что ночью большие военные силы французов двинулись навстречу немцам в Мезьер.