Стихи я сочиняла на дежурствах в Софии, где в моем распоряжении был совершенно пустой казарменный двор бывшей крепости со стенами, беленными известкой, и булыжной мостовой, ярко залитыми июльским солнцем. А маршрут у меня был такой: после ночи в Павловске обход больницы и амбулаторный прием крестьян из ближних деревень, быстрый переход в Детское Село, дежурство в Софии и поездка на поезде в Петроград, где в пять часов вечера начиналось заседание коллегии врачей (там я исполняла должность секретаря).
Поздно вечером я возвращалась в Павловск, где жила мама с моим маленьким сыном…
Часть пятая
Петроградские встречи
1. Студия «Всемирной литературы». Корней Чуковский[375]
Когда начинаешь писать о прошлом, одно воспоминание тянет за собой другое. Вспоминаешь людей, места, где их встречал, улицы города — все это вспоминается очень ясно, но труднее всего ориентировать это во времени.
Девятнадцатый, двадцатый, двадцать первый годы, полные событий, прошли так быстро, что с трудом, только по пейзажу, по вещам, которые приходят на память, говоришь себе: «Это, вероятно, было тогда-то!»
Помню переполненный людьми трамвай № 4 «Волково кладбище — Гавань». Зимой трамваи не ходили, и я шла на службу в Гавань пешком рано утром и оставалась там до темноты, когда кончался мой рабочий день «думского врача». Настала весна, и все жители города вышли очищать улицы от снега, скалывать лед с трамвайных путей, заросших сугробами. Когда это было выполнено, в Гавань пошли трамваи.
Проезд в поездах железной дороги и трамваях был бесплатный. Трудно было втиснуться в трамвай и так же трудно выйти из него. На подножках висели гроздьями пассажиры, вцепившись одной рукой в поручень, а другой держась за соседа. На трамвайной «колбасе» ездили не только мальчишки, но и самые бесстрашные, даже с академическим стажем взрослые. Провисев некоторое время, вы становились твердо обеими ногами на ступеньку, потом продирались на площадку, и там вас впихивали в самый вагон, где через некоторое время вы даже могли сесть на лавку и сидеть, прижатый с обеих сторон, пока не придется с такими же усилиями продираться к выходу. Почти все пассажиры были одеты в шинели или пальто, сшитые из старого защитного материала, который за годы войны обтерся и приобрел лоск, побелев на швах. На головах были кепки или военные фуражки без значков.
Так как я ехала до Гаванского кольца, у меня было достаточно времени, чтобы прочитать все объявления, наклеенные сверху донизу на стекла вагона. И вот среди всевозможных реклам, призывов и извещений об открытии самых различных студий — театральных, вышивальных, акробатических — я прочла о том, что издательство «Всемирная литература» открывает кратковременные трехмесячные курсы для переводчиков[376]. В тот же день вечером я была на Литейном проспекте, в доме 28, где помещалась канцелярия курсов-студии.
Мне предложили на выбор четыре отделения: прозы, поэзии, переводов и критики. Во главе каждого отделения стояли известные писатели. Занятия по поэзии вел Н.С. Гумилев, по литературной критике — К.И. Чуковский, по прозе — Е.И. Замятин, по стихотворному переводу — М.Л. Лозинский, по теории литературы — В.Б. Шкловский. Одновременно со мной в студию пришло несколько человек, по большей части в шинелях с оторванными погонами. Среди них было только двое в штатских пальто.
Высокий, широкоплечий, белокурый, голубоглазый, с открытым лицом и медлительными движениями — таков был один из них, а другой — смуглый, среднего роста брюнет. Оба они записались на отделения прозы и критики, а я выбрала поэзию и критику, хотя, собственно говоря, мне хотелось записаться на все отделения. Я услышала тут и фамилии обоих: Груздев и Зощенко. Мы вышли вместе, и темноглазый брюнет сказал мне: «Очень удобно, что занятия на курсах вечерние». Мне это тоже было удобно.
Тут же я узнала от Зощенко, что он служит в милиции, — «писарем», сказал он.
С обоими я стала встречаться на занятиях Корнея Ивановича Чуковского, руководителя отделения критики. На первом же занятии он рассказал нам о широких замыслах Алексея Максимовича Горького, стоявшего во главе издательства «Всемирная литература», которое хотело дать русскому читателю в образцовых переводах лучшие произведения литератур народов всего мира.
Корней Иванович сразу подверг сомнению, что мы все будем заниматься переводами, и, как выяснилось из разговоров, не переводы привлекали нас в студию. Во всяком случае, большинство из нас. На курсы записалось много молодежи. Там были люди, прошедшие через войну, — германскую и гражданскую, — горячо преданные революции, желающие сами написать о том, что они видели в жизни.
375
Впервые (в несколько иной редакции, под названием «Студия „Всемирной литературы“») опубликовано в: Простор. 1964. № 6. С. 110–113.
376
Студия переводчиков «Всемирной литературы» открылась в июне 1919 г.; главным инициатором ее создания был Н.С. Гумилев.