Двери в особняк были закрыты, но колдун одним взмахом руки выбил их. Сейчас же внутри мерзко завыла сирена, предупреждая о враждебных намерениях визитера. К нему навстречу бросились несколько вампиров из охраны, но колдун смел их со своего пути не глядя. Вивиан спешил следом за учителем, он чувствовал сторожевые заклинания, вспыхивающие одно за другим, но кадаверциан, ослепленный горем и гневом, казалось, не замечал их.
Вокруг его тела вилась «Спираль Гиенны» и сметала любого, кто смел приблизиться. Похоже, он вызвал всю силу клана, подвластную ему, и был готов разрушить здание до основания, лишь бы выплеснуть свою боль.
Двери в конце длинного пустого коридора оказались распахнуты. Кристоф вошел и остановился у порога. Ему навстречу со скамьи, стоящей у стены, поднялась Фелиция. Она больше не выглядела юной — казалась постаревшей лет на триста.
— Я вижу, ты пришел убивать, Кадаверциан, — сказала она тихим, надтреснутым голосом. — Можешь делать это, я не сумею сопротивляться. Она была очень сильна.
В ее последних словах неожиданно прозвучала гордость.
— Самая талантливая, самая знающая из моих детей.
— Ты убила ее, — глухо произнес колдун. Спираль над его головой затянулась туже.
Фелиция покачала головой.
— Я защищала свою жизнь. Но Флора умерла из-за твоего «Охотника». Она слишком понадеялась на него и не смогла воплотить. Потому что в нем была ошибка, не так ли? Если бы она не получила его — не пришла бы сюда. Не решилась…
Кристоф на мгновение закрыл глаза, лицо его вновь исказилось от внутренней боли.
— Значит, она завладела заклинанием обманом… — Казалось, мормоликая разговаривает сама с собой, не обращая внимания на грозящую смертельную опасность, разделяет с колдуном его горе, искренне скорбит. — Ты можешь убить меня и начать новую войну между кланами, Кристоф. Я готова умереть, чтобы напоить твою ненависть. Твоя боль утихнет, если ты будешь видеть страдания сотен других? Смерть Флоры покажется тебе менее ужасной, если за ней последуют тысячи новых смертей?
Несколько мгновений кадаверциан стоял, глядя на Фелицию, потом зеленое пламя вокруг него стало медленно гаснуть. И вместе с огнем, казалось, уходила жизнь из его глаз. Они стали пустыми, тусклыми, неподвижными. Колдун медленно отвернулся от Первой Леди, сказал глухо:
— Я заберу ее тело. — И вышел из зала.
— Как тебе будет угодно, — устало ответила она ему в спину.
Дмитрий Володихин Жертвоприношение царя
«Да-да-да-да… Скорей-скорей-скорей-скорей… Такие вещи не залеживаются. Да-да-да-да…»
Когда в тебе без малого полтора центнера, ноги начинают болеть после первого шага. Ступни. А щиколотки — после десятого. Не дай бог торопиться куда-нибудь, одышка начнется на второй минуте. Если ты поднимаешься по лестнице, легкие жалобно всхлипнут на третьем лестничном пролете. Один — десять — два — три. Эта арифметика работает всегда. Зимой и летом, при дурном настроении и хорошем, в дождь и снег, после аванса и даже в отпуске.
Впрочем, к своему весу он привык. И даже подумывал о том, что похудание было бы неорганичным. Род предательства? Возможно.
«Да-да-да-да… Скорей-скорей-скорей-скорей… Желающих будет достаточно. Желающих на такую вещь — хоть отбавляй!»
Лифт не работал. Что может быть омерзительнее техники, отказывающей в повиновении человеку? Как смеет тварь предавать своего Творца!
Лестничная клетка четвертого этажа. Пот хлюпает в ботинках. Охранник. Паспорт. Унылая галерея офисных врат, «…заботится о каждом клиенте!»… «…оформляем всего за месяц!»… «…смысл жизни… недорого»… «Секретариат»… «…любую мечту!»… «…и от сглаза»… «…ликвидация…». Разводы подсыхающей грязи на линолеуме. Табачная вонь въелась во все. Форточка, открытая в стылый ноябрь. За окном — поздний год, тиски холода впиваются в плоть и жизнь. «Вход на сертификацию к Антидеоненко — из соседнего подъезда». Где же? Домом ошибиться невозможно, он тут уже бывал. Дом 34 по Хорошевскому шоссе, строение 2.
«Скорей-скорей-скорей-скорей…»
Да вот оно! Драный советский кожзаменитель, справа заплата, снизу дырочка, по форме напоминающая пролетарскую звезду… сплошной мемориал сгинувшей эпохе. Эти кретины просто поменяли вывеску. Теперь здешний Клондайк называется «Книжная лавочка 600». Внутри, как обычно, неприятный запах. Оглушительная тишина. И сухо. Очень сухо, кожа начинается чесаться от такой непереносимой сухости…
— Проходите же! Закройте дверь. Поплотнее, пожалуйста, — здесь ужасно сквозит.