— Тогда… почему охота?
— Потому что у правила не должно быть исключений. И если сквозь плотину… Ты знаешь, что такое плотина?
— Да. У нас есть звери… как ваши бобры.
— …если сквозь плотину просочится одна капля, вскоре за ней последуют десять других. За ними — сто. И однажды какая-то капля станет той самой, последней.
Лейтенант замолчал.
Она сидела, обняв руками колени и спрятав лицо — точь-в-точь как обычная девчонка. И тонкие плечики едва заметно вздрагивали.
Но когда она подняла голову, лицо ее было сухим.
— Смерть. Там, откуда я пришла… большая беда. Враг, с которым нет сил бороться. Мрак и отчаяние. Лес, что дарил нам жизнь, отравлен черной ненавистью.
— Наши леса тоже не очень-то дружелюбны.
— Ваши леса… — На миг она замялась, подыскивая нужное слово. — Угнетены. Много железа. Больны, но в них есть жизнь, есть надежда. Там надежды нет. Впереди только тьма. Понимаешь?!
— Понимаю, — тихо отозвался лейтенант.
— Мы… — Она вновь замялась, досадливо мотнув подбородком. — Беженцы. Так это называется у вас. Мы никому не желаем зла. Неужели это настолько страшно вам?..
— У правила не должно быть исключений, — медленно повторил Алексей. — Ни-ка-ких.
«Прекрати! — крикнул кто-то внутри его. — Ненормальный, псих! Что ты делаешь? Жалость? С чего бы? Только потому, что этот „гость“ так похож на несчастную девчонку?! Да ты на лук ее посмотри! И вспомни тех, со стрелами в башке, которых ты помогал закидывать в кузов грузовика! А год назад, помнишь… тот, похожий на огромного фиолетового червяка… у него-то никакого лука не было, и „куклу“ он притягивал, и даже когда в него начали стрелять, он всего лишь пытался уползти прочь. Не защищался… Не мог? Не умел? Или не хотел? Огнеметом бы его, сказал тогда ты, а Латохин заржал и выкрикнул сквозь рев турбин: ну да, „шмелем“, чтоб наверняка! Вертолет развернулся, и на кончике черного хоботка под кабиной расцвел ярко-рыжий цветок, белая нить коснулась земли, кустарник сразу же вспыхнул, и сосна качнулась, медленно заваливаясь назад, „двойные“ пули ЯкБ выбивали целые гейзеры песка, щепок и хвои…»
— Просто мы хотим спастись. Жить.
— Не повезло. Ты выбрала неправильный мир для бегства.
— Я не хочу исчезать, — прошептала она. — А ты… ты ведь не хочешь убивать, я чувствую! Почему же тогда?! Почему?!
— Выбора нет.
Он почти ненавидел себя за эти слова.
Скорее бы уже все кончилось…
— Не верю!
Вскочив, она вскинула руку, словно пытаясь отмахнуться от назойливого насекомого. А в следующий миг сжала ладонями виски.
— Не верю тебе! Слышишь! Страх… ложь… ненависть… движет вами! Не хочу! Почему… Просто оставьте меня!
— Все уже решено, — выдохнул лейтенант. — Так или иначе, но финал будет один.
— Не верю, — в третий раз повторила она. Уже почти спокойно. И подняла лук. — Ты не хочешь убивать меня. Твой… пистолет не выстрелит. А значит — выбор есть. И есть надежда. Прощай.
И в этот миг он вспомнил — «гребенка»! Медленно, словно во сне, начал открывать рот, чтобы сказать… но слишком поздно. Она уже шагнула назад — и растворилась в темноте.
Еще можно было крикнуть. Можно было… можно… можно… пока еще…
Лейтенант отвернул манжету куртки и посмотрел на часы.
Секундная стрелка почти не шевелилась. Ползла, словно парализованная улитка, судорожными рывками, подолгу зависая у каждого деления.
А крохотный, с ноготь большого пальца, приборчик под правым ухом так и не подал сигнал. Семьдесят два процента за то, что воздействия на его мозг не было. Целых семьдесят два.
И всего лишь двадцать восемь — что теперь она знает.
Он уже почти поверил в то, что взрыва не будет, — и как раз в этот миг рвануло!
Грохот разрыва — и короткий пронзительный визг, который, услышав хоть раз, уже никогда не спутаешь ни с чем иным. Так умеет визжать только «злюка»… она же «ведьма», она же противопехотная мина ОЗМ-72.
Лейтенант вздохнул. Затем встал, неторопливо поднял рюкзак, щелкнул кнопкой фонаря и зашагал по тропе.
Думать ему не хотелось. Точнее, он не хотел думать об одной вполне конкретной вещи — сейсмическом датчике. Простенькая электронная штучка, созданная лишь для одного — узнавать о приближающемся двуногом, узнавать безошибочно, бежит ли он, ползет или шлепает на лыжах. Опознавать в любую погоду, выделять на фоне движения животных и техники.