Все было подано на тарелках из настоящего фарфора, перешедших к Гибсону по наследству. И приборы вовсе не пластмассовые, а из серебра. Или, по крайней мере, посеребренные.
В центре подноса в сверкающе-чистом стакане стоял желтый тюльпан.
— Вот салфетка, — она подала ему льняную салфетку.
Гибсон позволил себе с удовольствием втянуть носом изумительный запах пищи. Но затем произнес:
— Я не буду есть, мисс Пикфорд, так что несите все назад.
— Не нужно так волноваться. Это всего лишь еда. Я приготовила ее для вас.
— Шеф не говорил вам, что путь к сердцу мужчины лежит через его желудок?
— Нет, но мне не нужно ваше сердце. Все, что мне нужно, это чтобы вы вернулись на работу, а мне шеф разрешил пересдать экзамен.
— Унесите поднос на кухню, — он отвернулся. — Я не собираюсь это есть.
— Ну уж нет, я лучше оставлю его здесь.
— Зачем? Я не буду есть.
— Потому что мне ненавистна мысль, что взрослому мужчине придется ползти на четвереньках.
— Кто сказал, что я собираюсь ползти?
— Я. Гордость не позволяет вам признать, что вы голодны, и совершенно ясно, что вы не притронетесь к еде, пока я не уйду. — Она скрестила руки на груди, во взгляде читался вызов: пусть-ка попробует сказать, что это не так! — Мне пора на работу, а за несколько часов, может, даже минут, вы проголодаетесь еще больше. Если поднос будет на кухне, вам придется ползти туда. У вас ведь нет ни костылей, ни инвалидной коляски. Меня предупреждали, что вы гордец: из клиники вы ковыляли, опираясь на руку таксиста, разве не так?
Этот чопорный тон злил его особенно.
Но она была права. Скорее всего, ему пришлось бы ползти.
Еда была так чертовски соблазнительна, так аппетитно пахла! А питаться одной пиццей было уже невмоготу.
— Ладно, делайте, как хотите, оставьте здесь, — нехотя сдался он. — Мне все равно.
— Я пошла. — Она благоразумно решила, что не стоит пока праздновать победу. — Вам не кажется, что я неплохо убралась в доме?
Гибсон хотел было посоветовать убраться из дома, но невольно оглядел гостиную, столовую, коридор, ведущий на кухню. Везде было безукоризненно чисто: пол натерт до блеска, с обеденного стола все убрано, газеты аккуратно перевязаны и сложены в корзину для мусора.
Ей удалось сотворить чудо. И все это меньше чем за два часа и с помощью одного лишь тюбика полироля и флакона с жидкостью для мытья посуды. Мими потрудилась на славу.
Ее собранные в хвост волосы растрепались и теперь свисали мокрыми прядями. Она раскраснелась, лицо стало влажным от пота. Однако у нее отнюдь не убавилось самоуверенности, что вызывало и восхищение, и легкую неприязнь.
А улыбка по-прежнему заставляла верить в существование ангелов.
— Да, — угрюмо признал он. — Пожалуй, и вправду смотрится довольно неплохо.
— Вы могли бы сказать спасибо.
— Мог бы.
Они замолчали. Гибсону не хотелось сдавать свои позиции. Мими вздохнула.
— Сейчас мне нужно на работу, но ближе к вечеру я заеду и проведаю вас.
— Не стоит беспокоиться, я не…
— Вы «не» что? Вас не будет дома? Вы пойдете на танцы? Поиграть в гольф? Или совершите пятикилометровый забег? Перестаньте, Гибсон, вы будете дома. И я навещу вас.
— Может, я уже буду спать, — предположил он.
— Ничего страшного. Вам не придется открывать дверь, а я постараюсь не шуметь. Я нашла запасной ключ в выдвижном ящике на кухне.
Он бросил на нее уничтожающий взгляд, но промолчал.
Все как и говорил шеф. Если Мими Пикфорд чего-то захочет… Что ж, придется стать для нее непреодолимым препятствием.
Однако поднос не давал ему покоя.
— Гибсон, очень приятно было с вами познакомиться.
Он молчал.
— Увидимся, — она коснулась его щеки.
Гибсон почувствовал волнение. Он так долго не общался с женщинами! Слишком долго. Интересно, дойдет ли он до того, чтобы позвать кого-то из своих прежних пассий? У него были подруги. И хотя первым уходил всегда он, ни одна не держала на него зла.
Можно было бы позвонить. Пригласить просто для компании.
Нет, пожалуй, рано. Все еще не так безнадежно.
— Было очень приятно, Мими, но правда, вам не обязательно приходить.
— Завтра мне нужно будет вас побрить. — Она сделала вид, что не слышит его. — И вымыть под душем. А еще надо будет сменить белье.
Гибсон тихо выругался. Ругательство, обычно не произносимое в присутствии дам, но весьма употребительное среди пожарных и в переводе на нормальный язык означавшее примерно следующее: нет, вы не будете меня брить. И мыть под душем. И менять мне белье. Спасибо, обойдусь.