В последний раз, когда я видела младшего брата своей лучшей подруги, он был занудой с брекетами. Но, когда Кэннон появляется, с грохотом врываясь в мою комнату для гостей, я быстро возвращаюсь к реальности.
Теперь, когда ему двадцать четыре года, он плечист, и мускулист, и так греховно сексуален, что мне хочется прыгнуть на него, как на веревочные «джунгли», где мы раньше играли. Ростом в шесть футов с чем-то[1], со скрытыми под майкой поджарыми мышцами, низким сексапильным голосом, пухлыми губами, складывающимися в ухмылку, пока он внимательно рассматривает меня, он являет собой чистое искушение.
Недавно пережив бурный разрыв, он не желает больше ни во что впутываться. Но я не в силах устоять, верно?
Я держу себя в руках до тех пор, пока на третьи сутки нашего соседства мы не напились и он не доверил мне самый большой секрет, который только может быть на Земле: он матерится, когда дело доходит до секса. Видимо, в постели он – бог, и женщины немедленно влюбляются в него.
Я болтаю всякий вздор. На самом деле я хочу доказать ему, что он не прав, и, если по ходу дела я несколько раз испытаю столь необходимый мне оргазм, тем лучше.
Невозможно, чтобы я влюбилась в Кэннона. Но, как только мы начинаем… я понимаю, что решение заключить с ним пари было, вероятно, самой большой ошибкой в моей жизни.Пролог
Оглядываясь назад и вспоминая последние два месяца, я могла только удивляться, как я дошла до того, что, стоя над его телом, держу в руках канистру с бензином и спичечный коробок.
Это была не я, мой жизненный путь не должен был привести меня на дно, и тем не менее я оказалась здесь, спутавшись с мужчиной, который никогда не будет моим, и столкнувшись лицом к лицу с тем, что, разумеется, было уголовным преступлением класса А, чреватым пожизненным заключением или смертной казнью.
Любовь заставляет нас совершать безумные, иррациональные поступки. И, однако, даже зная, чем все закончится, я сомневалась, были ли у меня силы удержаться от того, чтобы влюбиться в него. В нем было нечто такое, что манило меня. Нечто притягательное и примитивное.
Глядя вниз, на его неподвижное тело, я даже теперь тосковала о нем. Я уверена, что тот момент, когда я решилась полюбить его, был выбран дьяволом неспроста.
Мне в ноздри ударил резкий запах бензина, пробуждая от сна наяву. Пора было шевелиться.
Глава 1
Кэннон
Сердце – странная и удивительная мышца. Вы не могли бы жить или любить без него, но большинство людей не часто задумываются об этом. Они не задумываются о верном, надежном органе, который сокращается и расслабляется сотню тысяч раз в день. Большинство людей, вероятно, не знают, что сердце женщины бьется чаще, чем сердце мужчины, примерно на восемь сердцебиений в минуту, или о том, что его четыре камеры перекачивают кровь к каждой клеточке тела, исключая роговицу глаза.
Однако временами оно может надоедать, причиняя небольшие неприятности. Заставляя нас чувствовать то, чего нам не хочется чувствовать, говорить и делать то, чего мы никогда не планировали. А в последнее время оно стало источником всех моих проблем. Но в этот самый момент сердце не было тем, что меня интересовало. Меня интересовала та часть тела, что располагалась где-то ниже, намного ниже.
Мне нравились женские половые органы. Правда, нравились. Но необходимость пялиться на вход довольно старого влагалища, которое могло бы принадлежать моей бабушке, не вязалось с моим представлением о волнующем вечере. Нет, черт возьми, спасибо.
– Все выглядит нормально, миссис Тьюрстон. – Сняв латексные перчатки, я встал, бросил их в мусорную корзину, потом помог ей принять сидячее положение на смотровом столе.
Поправив бифокальные очки, она одарила меня застенчивой улыбкой.
– Спасибо, что были так обходительны. Нужно выпустить новое правило, чтобы все гинекологи выглядели так, как вы.
Я усмехнулся.
– Спасибо. Но я не гинеколог. Я – студент-медик, у меня стажировка по акушерству и гинекологии.
Завтра это закончится, слава богу. За последние четыре недели я насмотрелся на влагалища больше, чем за все четыре года бакалавриата. А это кое о чем говорит, поверьте мне.
Но на этот раз я мог как можно ближе и на довольно продолжительное время подобраться к любой кошечке. Три дня назад я поклялся наложить на это временный запрет, когда мое последнее мимолетное увлечение психануло.
Она, с ее растрепанными крашеными прядями волос, разметавшимися по постели, была превосходной любовницей, но, видимо, доза безумия проникла глубже, чем я ожидал. Она клялась, что мы родственные души, хотя я даже не знал ее фамилии или за какую спортивную команду она болеет. Я сказал ей: то, что мы провели вместе несколько последних недель, было здорово, но теперь все кончено.