– Ага, как же, яд… А аспирин значит хлебать пиздец как полезно!
– А мне может, доктор прописал, – стал на ходу сочинять Вадим. – Полезно это, если понемногу. Кровь разжижает…
– Мозг он разжижает, а не кровь, – злился я. – А что бухать вредно, тебе твой доктор не говорил?
– Не-е-ет, – довольно тянул Вадим. – У меня хороший доктор. Добрый! Не то, что ты…
– Да я, – запел я привычную песню, – если хочешь знать, вообще не пью! Так, иногда…
– Слава богу, – порадовался за меня Вадим. – А то знаешь как с ними с алкашами-то трудно… Не приведи господь!
– Да уж!..
Мы оба горестно вздохнули и припали к своим кружкам. Работать категорически не хотелось.
– Ты ведь в курсе, – сказал Вадим потирая виски. – Сегодня перестановка. Мебель собирать будем.
У меня всё похолодело.
– Ты, блять, шутишь что ли?! Шутишь, да?! Ты так не надо, а то я, блять, окочурюсь от этого твоего юмора! Сегодня перестановка будет? Да?!
Вадим мрачно покачал головой – он не шутил.
– Я думал ты знаешь…
– Блять, пиздец! Какой кошмар!.. В понедельник – и такая хуетория!
– Да, полный каюк…
– Убей меня, Вадим, пожалуйста! – взмолился я. – Задуши! Растерзай! Раздави меня сейфом, умоляю!
– Извини…
Я уткнул лицо в ладони и завыл.
– Не плачь, сынку… – как мог утешал меня Вадим. – Вечером пива выпьем… Я угощаю.
– Я не доживу до вечера, – подвывал я. – Я, блять, сдохну на этих плантациях. Сдохну!
– Ничего-ничего, не впервой…
Я завыл громче.
Дело было в следующем. Примерно раз в квартал, а иногда и чаще, у нашего гениального директора, резвого седого пердуна Владимира Семёновича П***, начинала чесаться жопа… Он мыл и тёр её, расчесывал гребёнкой, брил и надевал на неё шляпу, но это не помогало. Жопа чесалась всё сильнее, и тогда он принимал этой своей трижды беспокойной жопой блестящее решение об очередной перестановке мебели в офисах. Зуд начинал стихать… Весть о перестановке всегда настигала сотрудников внезапно, словно лавина, не оставляя никакой надежды на спасение. Все мужчины призывного возраста должны были в обязательном порядке участвовать в этом до коликов всем надоевшем спектакле и заново перетаскивать из одного офиса в другой тяжеленные шкафы, сейфы и тумбы. Наши девушки вынимали и переносили документацию, которая при этом частично терялась и обязательно чудовищно путалась, дополняя этим вселенский хаос. Это был каторжный и совершенно бесполезный труд. Только на первом этаже у нас было семь больших комнат с мебелью, не считая кресел и столов в холе и на рецепшн. А ещё у нас был второй этаж, но об этом кошмаре вообще лучше было не вспоминать… Там, правда, перестановка производилась реже, примерно раз в год-полтора, но если эти две перестановки совпадали в одну «двухэтажную», тогда всё действие больше походило на еврейский погром, нежели на улучшение планировки рабочих мест. Не хватало только дыма, крови и бездействующих казачьих разъездов на прилегающих улицах…
Лейтмотив этого передового движения всегда звучал одинаково: необходимо организовать дополнительные рабочие места, освежить атмосферу офисного помещения и создать новый индивидуальный внутренний стиль нашей компании. «А значит, – страстно говорила Жопа, – вот эти шкафы мы убираем из «Отдела приёма» в «Отдел доставки», эти – в «Бухгалтерию», из «Рекламного» мы выносим большие столы и вместо них ставим маленькие из «Переговорной»… и т.д. и т.п.» Владимир Семёнович взмахивал рукой как саблей, а мы всё больше и больше грустнели, понимая сколько нам предстоит приложить сил, дабы удовлетворить его нездоровые имперские амбиции. Каждый, кто своевременно узнавал о грозящем сабантуе, тщетно старался по-тихому улизнуть с работы, взять отгул или заболеть, но не тут то было. Неповиновение строго пресекалось, и виновных наказывали по всей строгости законов военного времени, вплоть до о-го-го и а-та-та. Рублём и мечом карал Владимир Сергеевич непокорных, и каждый раз плач и скрежет зубов стояли в нашем крохотном особнячке во дворах Тверской улицы.
Когда простой перестановки столов и стульев стало не хватать, мы начали закупать дополнительные столы и тумбы. Их привозили нам на симпатичной ярко-красной "газели" весёлые дюжие мужики, похожие на богатырей из русских народных сказок, сваливали коробки у нас в холле, каждый раз удивлялись тому, что мы сами будем всё собирать, смеялись и уезжали. Жопа радостно оглаживала картонные кули, а мы печально начинали искать по всем столам и ящикам отвёртки, пассатижи и молотки. На свою голову я как-то раз взялся руководить сборкой этой чёртовой мебели, и в конечном итоге собирал её один. У всех остальных либо находились важные дела, либо руки росли из абсолютно ненужных мест, и после их сборки всё приходилось начинать сначала.