Психологию я освоил в крупных пропорциях. Вижу, хозяйка, а по телефону — клиент, около меня вращается, не знает, как осуществить взаимность. Я работу закруглил, но для вида копаюсь, клеммы подправляю — даю клиенту время, чтобы он свой ход обдумал. А если он, к примеру, совсем застесняется, я ему вариант подкладываю:
— Я квитанцию сегодня в трудовом сейфе забыл. По тарифу с вас два сорок причитается.
Клиент рад до бесконечности, что я его из затруднения вызволил, копается в трудовых сбережениях:
— Простите, у меня мелочи не набирается. Я сейчас сбегаю, разменяю.
— Не стоит утруждаться. Вручайте, сколько есть, хватит и двух рублей я по другому наряду проведу.
Другой раз, если у клиента вид несоответственный, приходится вступать в предварительный диалог:
— Желаете иметь параллельный аппарат в соседней комнате? Или отводную трубку? Наше вам пожалуйста. Заявление — раз. Справку из домоуправления два. С места работы — три. Две фотокарточки — четыре.
Клиент обращается в кипяток:
— Помилуйте, зачем же фотокарточки?
— Для утверждения личности. Порядок предписан высшим органом и не будем на него покушаться, — и гляжу со строгостью, чтобы не раскрыть свою амбицию.
Клиент приходит в робость:
— А потом?
— Мы ваши документы профильтруем, проведем авторитетное заключение, поставим вас в порядке очереди хода на депутатскую комиссию.
— Сколько же ждать придется?
— От трех месяцев и далее. И вообще, если завод произведет аппараты. Штурмовщина у них, никак не могут заполнить график. Снабжение разрушается…
— Нельзя ли побыстрее, прошу вас.
— Двенадцать.
— Что — двенадцать?
— Знаков государственных. Для исполнения быстроты. На чистку и смазку.
Через полчаса аппарат в работе. Трудовой гонорар в моем пролетарском кармане. Обе стороны пребывают в обстановке взаимного удовольствия.
Вот по какой горизонтали направилась моя биография. Бывает, задумываюсь, но с большими интервалами — в силу постепенного привыкания. А если рассуждать нравственно — уровень моего существования неуклонно поднимается к вершине, как в программе указано. Обстановку имею модерную, сервант, телевизор, коврики, электрополотеры — что твой профессор Сережкин или новатор именитый, хоть и ниже их по званию. Важен доход и наличность.
Можно, конечно, и второе заключение из моей биографии вывести — с чего я начал и до какой категории снизошел. Начинал с конвейера, с коллективных масс, а теперь при дяде Грише в напарниках состою — привык к материальной красоте существования. Здесь моя персональная трагедия и мораль потомкам. Эх, толкнул бы я громогласную речь на данную тематику, но себя пригвождать не решаюсь. С речами у меня вообще размолвка образовалась. Не держу больше речей, онемел перед массами. То ли разучился, то ли другая причина, душевная. Только на трибуну я теперь не ходок. Об этом факте большую скорбь в уме храню.
<1960>
Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, РАДИПЛАНА
Море клокотало, круто вываливалось на гальку. Сильная волна косо набежала на берег и долго катилась вровень с Катей, заливая гальку пышной, тут же пропадающей пеной. Катя сидела у окна и гадала: если волна догонит ее, то сегодня будет необыкновенный вечер: она пойдет к Сережке-радисту и Сережка объяснится ей в любви.
Волна тут же поникла, отстала. Катя знала, что море вот-вот кончится и другой такой волны уже не будет. «А я все равно пойду к Сережке, — подумала она наперекор судьбе и вдруг вспомнила: — Сегодня ведь праздник!»
Катино сердце сжалось от необыкновенных предчувствий. Тут наскочила новая волна, и Катя увидела, как из пены вышел молодой бог в нейлоновых трусах. Плечи, грудь — ложись и умирай. Катя радостно вгляделась и узнала Валерия Борзова. Валерка тоже ее узнал, помахал рукой и тут же взял старт, чтобы догнать и обнять Катю. Ну и Валерка, ну и парень, недаром олимпийский чемпион. Он летел быстрее пули, быстрее мечты, быстрее поезда, обогнал один вагон, второй, хотел ухватиться за поручни и вдруг сошел с дистанции. Это хобби у него такое — ногу подворачивать.