— Что будем кушать? — спросила она нежно.
— Приедем в Москву, пойдем в «Арагви», — ответил грузин.
«Так я и испугалась», — подумала Катя, а вслух ответила, завлекая.
— До Москвы доехать надо.
— Скажешь, как зовут?
Катя почувствовала, как губы против воли растягиваются в улыбку.
— Катерина… — она тут же слизнула улыбку и сделалась неприступной царицей. — Что вам принести?
— Ай, Катерина! Екатерина Великая! — воскликнул грузин на весь вагон так, что моряк и летчик удивленно и восторженно посмотрели на Катю. — Дай мне пять бутылок пива, одну порцию икры и немножко нежности.
— Нежностью не торгуем, — ответила Катя с обещающей улыбкой и вихляво пошла по проходу за пивом.
Иван Петрович поймал ее в дверях, заискивающе наклонил голову.
— Ты, Катюша, поласковее с ним. Клиент нужный, учти. А нам план натягивать в чистом виде.
— Верку свою на других напускайте, а меня не учите.
Когда Катя вернулась с пивом, директор стоял перед столиком и обрабатывал клиента. Грузин жадно схватил пиво, прилип усами к бокалу.
— Будет организована культурная обстановка. Цветы поставим на столиках…
— Какой столик? Зачем столик? — грузин оторвался от бокала и выпучил глаза на директора. — А где музыка? Где моя прекрасная дама? Где спрашиваю?
— Музыка у нас запланирована, — покорно отвечал Иван Петрович. Имеется полный танцевальный набор, серия «Мелодии и ритмы». В наличии также Алла Пугачева в комплекте…
Катя открыла вторую бутылку с пивом. Грузин схватил Катину руку.
— Красавица, пойдешь со мной танцевать под его запланированные пластинки?
— Пригласите, я подумаю.
— Ой, царица, — горячился грузин. — Приглашаю на встречу Нового года в культурной обстановке. Закажем столик. Гулять будем — на весь Кавказ слышно. Отвечай, царица!
— Она на работе, — ответил за Катю директор.
— Мы на работе, — как эхо вторила Катя.
— Ай, директор. Где твой размах? Тебя тоже приглашаю за наш столик. Всех приглашаю.
Иван Петрович тупо шевелил губами, подсчитывая проценты — сколько их останется до плана, если удастся уговорить грузина.
Верка подбежала к столику: глаза горят, в руках штопор.
— Товарищ директор, вас вызывают на кухню…
— Сейчас, Верочка, сейчас… Разрешите записать? — Иван Петрович склонился над столиком. — Семь пятьдесят с одной персоны, не считая шампанского…
— Зачем разбиваешь мое сердце? — вскипел грузин. — Я свое сказал: или-или! Или царица, или ничто! Новый год отменяется.
— Мы же на работе, — беспомощно твердил директор.
Катя смотрела в окно и тоскливо мечтала о восточном принце по прозванию Тото Ионото.
Стуча на стыках, скорый поезд номер двадцать четыре катился по бескрайней снежной равнине.
Ровно в одиннадцать часов сорок пять минут Катя появилась в ресторане. Она шла по проходу, гибко качаясь на черных шпильках и поводя обнаженными плечами. Грузин с грохотом двинул стулом. Военные за соседним столиком замолчали и во все глаза уставились на Катю.
Катя шагнула чуть вбок и увидела себя в зеркале: тонкую, с рыжей копной волос на голове, с глазами, удлиненными краской, с серебряной брошью на груди — ну прямо дикторша с голубого экрана, сейчас улыбнется сразу пяти миллионам и скажет: «Добрый вечер, товарищи телезрители, начинаем нашу грандиозную передачу из вагона-ресторана…» Катя зажмурилась от счастья и шагнула к грузину. Тот неровно задышал, начал щекотать Катину руку тонкими усиками.
В вагон ввалилась веселая компания кочующих артистов, которые сели в поезд в Ростове. Катя подняла голову и надменно глянула на артистов. Те разом смолкли, ослепленные ее красотой.
— Пять баллов! — прошептал моряк за соседним столиком.
Катя уселась, влажными глазами посмотрела вокруг. За окном тревожно уносилась густая мгла, а на столе все переливалось и трепетало. Бутылки выжидающе покачивались в подставках, икра плыла в ледяной воде, лососина бесстыдно развалилась на части, белоснежно сверкали салаты — весь ресторан выложили на стол ради Кати.