Первый шагающий экскаватор предназначался для Волго-Дона, и слова Сатовского встревожили Дмитрия Слепуху: из-за этой машины ему придется еще не поспать несколько ночей.
Много разных встреч случалось на экскаваторе. Как-то проездом на юг к Слепухе приехала сестра Прасковья Алексеевна, громко восхищалась, глядя на работу младшего брата, на размах гигантской стройки. В другой раз мимоходом на стареньком «Москвиче» прикатил немолодой уже, с седой бородкой, профессор. Слепуха охотно показывал гостю свою машину. Из разговора выяснилось, что профессор, как и Слепуха, тоже землеройщик, пишет в настоящее время ученый труд.
— Что же там будет написано? — спросил Слепуха. — Про экскаваторы?
— Что вы? Я не люблю грохота. Я работаю над теорией землережущих инструментов.
— А какие же это инструменты?
— К землережущим инструментам можно отнести лопату, лом, кирку, заступ, мотыгу, черенковый совок…
— Очень интересно, — сказал Слепуха, сдерживая изо всех сил улыбку. В первый раз слышу про теорию лопаты.
— Помилуйте! Экскаваторы только недавно появились, а лопата служит человеку тысячелетия. В теорию лопаты входит широкий круг вопросов различные виды этого инструмента, устройство и составные части лопаты, погрузка с ее помощью земли в тачки и грабарки, профили выемок, коэффициент полезного действия…
— Простите, перебью вас. Не можете ли вы сказать, от чего, например, зависит этот самый коэффициент?
— Извольте, — ответил профессор, — коэффициент полезного действия лопаты зависит от длины рукояти, от площади совка лопаты, от состояния режущей части. Соотношение этих элементов и дает нам требуемую формулу.
Слепуха вежливо проводил профессора до его «Москвича», потом поспешил к товарищам рассказать о чудаке-ученом.
Была еще одна встреча.
Она случилась как-то ночью. На линии, питающей экскаватор, упало напряжение, и машина стояла. Слепуха сидел в кресле и вел разговоры с Иваном Селиверстовым.
Дверца кабины отворилась. Вошел высокий худой человек в ватных штанах, в телогрейке.
— Дождь. Холодно. Разрешите погреться.
Слепуха узнал немецкого военнопленного, который работал в бригаде по обслуживанию «Уральца». Пленные перетаскивали кабель, укладывали шпалы для настилов под гусеницы.
— Садитесь, — сказал Слепуха. — Все равно стоим. Закуривайте.
— О, русская папироса, — обрадовался немец. — Данке шон.
За четыре года, проведенные в плену, немец выучился говорить по-русски. Он рассказал, что больше трех лет работал на восстановлении разрушенного Смоленска, а полгода назад их привезли на Волго-Дон.
— Где же вас взяли в плен? — спросил Иван.
— Это было в Польше, — живо отозвался немец, — в январе сорок пятого года. Я служил в артиллерии, и мы тогда все время отступали. Русский танк внезапно налетел на колонну, раздавил все пушки, я спрятался в кювете, а потом вышел на дорогу, увидел русских автоматчиков и поднял руки. Я давно уже собирался сдаться, когда понял, что мы проиграли войну.
Слепуха с интересом слушал рассказ бывшего немецкого артиллериста. Немец согрелся и стал словоохотливым.
— Когда гляжу на ваш экскаватор, я всегда вспоминаю тот русский танк. Его гусеницы прошли в двух метрах от меня. Это было ужасно. Бр-р, — немец поежился.
— Я тоже был на войне, — заметил Слепуха.
— Вы можете сказать мне — кем воевали?
— Танкистом! — Слепуха увидел, как в глазах немца внезапно вспыхнул страх, и с удивлением почувствовал, что не испытывает к немцу ничего, кроме сострадания.
Он засмеялся:
— Пожалуйста, еще папиросу. Ведь сейчас мы не воюем и можем мирно сидеть и курить.
— Нет, нет, мы никогда не должны воевать. Это ужасно. Мы должны жить в мире.
Спустя две недели снова зашел к Слепухе, чтобы проститься.
— Я еду в Дрезден, в демократическую зону. Мы будем строить новую Германию, — немец был взволнован и суетлив. — Я был в партии Гитлера, но теперь не хочу. Я механик, я хочу работать мирно. Вы много строите, мы тоже будем строить. Воевать — нет.
— Ну, что же, — сказал Слепуха, — я согласен. Желаю вам счастливого пути.
«Уралец» продолжал копать канал. Осень была дождливая, да и участок оказался трудным. Грунтовые воды обильно насыщали глину и не уходили вглубь, а вдруг прорывались на поверхность в самых неожиданных местах. Экскаватор работал на настилах, медленно продвигаясь к первому шлюзу. Однажды Слепуха выкопал череп мамонта, который увезли в музей. В другой раз «Уралец» неожиданно провалился на сухом, казалось бы, месте — то была подпочвенная воронка.