— Сегодня я проезжал мимо вашего аула, — говорит он, обращаясь к своему напарнику, — грязновато у вас все же. Как вам не совестно — не пойму! Туристы приезжают, да и самим какая радость жить в грязи! Ты поговори, пожалуйста, с Кичибатыром, поднимите людей. Нужно очистить улицы, дворы привести в порядок, побелить дома, покрасить ворота.
— Верно, верно, давно нужно, да все руки не доходят, — согласно кивает головой Азамат, поддевая на вилы большую охапку сена,
— Подумай сам, — продолжает секретарь, — прежде чуть не насильно заставляли вас сажать деревья, а теперь они вон как разрослись — любо-дорого смотреть. И фруктовые в этом году хорошо принялись. На таком фоне ваши обшарпанные дома и неметенные улицы — просто позор. Летом постараемся протянуть асфальтовую дорогу к вашему аулу, а там, глядишь, и дальше, в горы. Люди обзаводятся машинами, им нужны хорошие дороги...
— Кстати, о машинах, — перебивает секретаря Азамат, радуясь тому, что разговор свернул с неприятной колеи, — сейчас, если хочешь знать, каждый пастух мечтает о собственной машине. Приходят ко мне толпами, просят записать их на машину, уговаривают, грозятся даже. А что я могу? Сам же у тебя для колхоза машину клянчу. Может, подсобишь чем? Хорошо бы к Октябрьским праздникам хоть несколько машин продать колхозникам. А?
Батыр Османович обещает помочь, но говорит, что очередь на машину по району очень большая, что всех желающих пока не удастся удовлетворить, нужно в первую голову снабжать машинами животноводов — пастухов, работников ферм. А там, годика через два-три, глядишь и все, кто захочет, обзаведутся своими машинами. Потом Баразов рассказывает Азамату о том, что строительство ГЭС подходит к концу и что скоро начнут устанавливать столбы и тянуть провода. В ауле Азамата будет построена большая трансформаторная установка. И со стареньким движком, который так славно и долго служил им, можно будет распрощаться...
Но вот, наконец, колхозная повариха привезла на телеге обед. Побросав вилы и грабли, люди уселись в тени большого валуна и, перебрасываясь шутками, принялись за еду.
— Слушай, а ты, оказывается, великий мастер поесть. Если бы ты еще и работал так!
— Бедный! Утомился — спину не разогнет. Вон как припал к миске!
— Если бы твои руки так быстро махали косой, как ты орудуешь ложкой...
— А что у нас на третье? — спрашивает Назир.
Повариха протягивает им толстые ломти арбуза.
После обеда, сложив вместе с Азаматом еще одну копну, Батыр Османович уехал.
Настроение было бодрое, приподнятое. «Славно прошел сегодня субботник, — думает он, — вон сколько народу собралось, и стар и млад. Говорят, даже Ачахмат совсем было уже собрался, и косу направил, да не удалось — приболел немного старик... Все за одного — один за всех, этот великий принцип, лежащий в основе коммунистического общества, не сегодня народился на свет. Еще и предки наши, помогая друг другу, сообща выполняли трудную работу».
Машина въехала в аул. Из здания почты быстро вышла какая-то старушка. Если бы не всегдашняя осторожность Бориса, — быть бы ей под машиной. Водитель резко затормозил — и у него, и у старушки вид был напуганный. Но больше всего испугался, пожалуй, Батыр Османович. С побледневшим лицом выскочил он из машины и бросился к старушке. Та стояла ни жива ни мертва.
— Дома сидеть надо, бабушка! — говорит Батыр, плохо понимая смысл собственных слов. — Чуть не угодила под колеса...
— Это ты, Баразович? — Старушка уже оправилась от испуга и заулыбалась.
— Ох, напугала ты меня, бабушка...
— Знаешь, Баразович, у меня такая радость, что теперь мне и смерть не страшна, — опомнившись, тараторит старушка, — только что звонили из района и сказали, что она осталась жива. Спасибо дохтурам, чтобы я умерла вместо них, спасли мою сиротку.
Батыр Османович никак не может понять, о ком и о чем идет речь:
— Успокойся, мать. Что случилось? Кого спасли?
— Да я же говорю: сиротку мою, Ариубат. Мальчика она родила.
— Вот оно что! — обрадовался Батыр и от души поздравил старушку с рождением правнука.
— Понимаешь, мальчик, говорят... Я как услыхала — совсем потеряла голову от счастья. Ты, Баразович, мне первым встретился на дороге, потому и назову внука твоим именем. Ты добрый человек, тебя все уважают, и Адемей, и Азамат... Где бы сейчас мог быть Азамат?
Баразов сказал ей, где он.
— Пошлю сейчас к нему кого-нибудь из ребятишек, — продолжает старушка, — пусть возьмет с него сюйюнчу[1]. А ты, Баразович, не уезжай, заклинаю аллахом, зайди к нам в дом, буду очень рада. Так рада, будто единственный брат поднялся из могилы.