Вот и сейчас у всей Петькиной ватажки карманы топырились, доверху набитые красными грушовками.
— Берите, дяденька, яблоки, ешьте! — угощал Петька усатого танкиста.
Подставили свои карманы и горневские мальчишки.
— Не берите, у них одни зелепуки, — сказал Петька.
— Хоть зелепуки, да из своего сада. А у вас краденые, — отпарировал главарь горневцев Валек Дыня.
Усач насторожился:
— Так вин правду каже — ворованные?
Петька запетушился:
— Врешь ты, дыня прелая! Не верьте ему, дяденька!
Усач поверил и благосклонно принял Петькины дары.
— А танка-то, гляди, как замазалась, — закинул удочку Петька.
— Тай, не к кумови на вареники издылы.
— Мыть, небось, думаете?
— А як же.
— Мы тоже умеем мыть танки, — подъезжал исподволь Петька.
— Оце и гарно, пидсобляты мени будете.
— А мы? — просяще смотря танкисту в глаза, заикнулся было Валек.
Но у Петьки ухо востро.
— Не подмазывайтесь — не на вашей стороне танки, — обдал он холодным взглядом Валька и добавил:
— Хошь, давай поборемся? Одолеешь — вам мыть.
Танкист с интересом следил за развертывающимися событиями. То ли представил себе в ту минуту оставленных на далекой Полтавщине таких же огольцов, а может, вспомнил и свое далекое детство. Часто ли на войне выпадают минуты такого вот безмятежного отдыха!
Валек Дыня смело принял вызов. Сложив яблоки в картуз и отдав его друзьям, он отошел подальше от танка, на мягкий ковер подорожника.
И вот противники сошлись. С сердитыми лицами, шумно сопя и отчаянно работая руками, они минут пять взрывали землю босыми пятками. Каждый думал только о победе.
Вдруг Петька сделал выпад ногой и с силой толкнул Валька кулаком в грудь. Тот хватнул руками воздух и спикировал носом в муравьиную кочку.
— С подножками не договаривались! — загалдели горневцы.
И не успел Петька рта раскрыть, как получил с тыла здоровенную плюху по шее. Валек, оказывается, тоже жил не в ладу с рыцарскими правилами.
Семка, не раздумывая, вступился за своего командира. И вот уже на глазах у танкиста безобидная ребячья возня переросла в драку.
Усач только руками всплеснул, не зная, как прекратить баталию.
— Брек! — прогремел вдруг над дерущимися чей-то строгий голос.
Ребята расцепились. Перед ними стоял высокий командир, со шпалой на петлице.
— Ай-яй-яй! Как некрасиво! Дудник! — обратился он к танкисту. — А ну-ка, воспитай их!
— Слухаюсь, товарищ капитан! — отозвался боец и споро затрусил к канаве, густо заросшей крапивой-жгучкой.
Ребятишки, не имея никакого желания воспитываться, прыснули во все стороны…
Мишка шел с достоинством, тихо, боясь расплескать суп. Время от времени он украдкой заглядывал в котелок и тоскливо сглатывал слюнки.
— Мишка! — послышалось вдруг позади.
Тот обернулся. Это был Петька.
— Ты что несешь? — спросил он, хотя явно видел содержимое котелка.
— Обед солдату, нашему постояльцу, с кухни.
— Вкусный, небось?
— У-у, еще какой!
— А ты пробовал?
— Нет.
— Вот бы попробовать! — и Петька вожделенно посмотрел на котелок. — Мишка, давай чуть-чуть отхлебнем.
— Не-е, дядя Леня узнает!
— Какой дядя Леня?
— Ну так постоялец же наш.
— Не узнает, мы немножечко.
— Ну уж если немножко, тогда… Только я первый.
— Ладно.
Они свернули с пыльной дороги к зеленому валу у чьего-то сада и сели на траву. Петька ткнул пальцем в суп.
— Горячий, зараза!
— Подождем немного, — предложил Мишка.
Пока суп остывал, Мишка рассказал о своей поездке с шофером. Петька не без зависти слушал: надо же, на военной машине ездил. А ему, Петьке, только на драки и везет.
Наконец суп остыл.
Мишка взял котелок обеими руками и несмело отхлебнул. На губах осталась желтая каемка.
Затем котелок перекочевал в нетерпеливые Петькины руки. После первого глотка уровень супа заметно снизился.
— Хорош!
Искоса посмотрев на приятеля, Петька еще раз основательно приложился к котелку. Судя по его виду, он не торопился расставаться с ним.
— Хватит! — заволновался Мишка.
Вдруг из-за вала вынырнула рыжая Семкина голова.
— А я, Петька, тебя ищу, — начал Семка, но, увидев, чем тот занят, умолк и недвусмысленно подсел ближе.
— Дадим ему? — обратился к Мишке Петька.
— А с чем же я домой?..
— Я немножечко, — заверил Семка.
Мишка недовольно засопел, а Петька щедро протянул посудину Семке.
Уровень супа настолько стал низок, что при наклоне котелка зловеще показывалось дно.
— Хватит! — решительно сказал Мишка и потянул котелок к себе.
— А ты сбреши, — посоветовал Петька. — Скажи, бежал от собаки и расплескал. Вот еще, не знает, что сказать. Послушал бы, как я заливаю папашке. Пошлет за водкой, а я сдачу в карман, глаза луком натру и хнычу: ребята по дороге деньги отняли!
Мишке Петькина выдумка не то чтобы пришлась по нраву, но на худой конец он решил ею воспользоваться.
Подняв с травы почти пустой котелок, он поплелся к дому…
В сенях Мишку обступила разморенная жарой тишина. Даже мухи и те еле жужжали от лени. Мишке захотелось подольше постоять вот так, не прикасаясь к дверной ручке. На душе его было тоскливо и плохо.
— Кто там? — послышалось из хаты.
— Это я, баушк, — робко открывая дверь, отозвался Мишка.
— А кто, голубчик, тебя отпускал? — не отрывая глаз от кружева, спросила бабушка.
Над Мишкой явно сгущались тучи.
Но не успел он собраться с ответом, как в растворенное окно донесся густой, с неприятным завыванием гул самолета. Вслед за тем раздалась резкая очередь зенитного пулемета. Немец!
Бабушка с удивительной проворностью вскочила с табуретки, схватила Мишку за руку и бросилась во двор.
«В погреб», — мелькнуло в Мишкином сознании.
Под открытым небом пулеметные очереди были еще резче. Они стегали, раскалывали знойный полуденный воздух.
Ду-ду-ду-ду!..
Бабушка мигом распахнула дверь в погреб и увлекла за собой Мишку. Дверь захлопнулась, и темнота обступила со всех сторон, повязкой прилипла к глазам. Стало страшно.
Теперь зенитный пулемет неистовствовал где-то над самой головой.
Ду-ду-ду!
Бабах! — ухнуло где-то невдалеке. И еще раз:
Бабах!
Рвались сброшенные самолетом бомбы. Мишка уже слышал такие разрывы, когда бомбили станцию.
Жуткая темень. За шею холодными струйками течет песок. Он сыплется и в котелок с остатками супа. Мишке кажется, что еще немного и каменные своды обвалятся на них. От этой мысли на лбу выступила липкая испарина.
Успокаивала близость бабушки. По торопливому движению ее руки Мишка догадался — она молилась,
Фронт все ближе придвигался к селу. По утрам, когда люди в домах досматривали последние сны, из-за Хомутовского леса особенно отчетливо доносилась орудийная канонада. Она катилась волнами, то утихая, то вновь нарастая. Где-то под Орлом шли кровопролитные бои.
С приближением фронта над Казачьим чаще стали появляться чужие самолеты со зловещими крестами на крыльях. Одни летели дальше, на город, другие отваливали от черной стаи, круто разворачивались и пикировали на железнодорожную станцию. От них отделялись бомбы, а немного погодя в домах лопались стекла и мелко-мелко дребезжала посуда.
Село фашисты больше не бомбили. Танковый полк, прибывший после горячих боев на отдых, перебрался в лес. Но часть бойцов по-прежнему оставалась в селе. Начинкин также жил в Мишкином доме. Капонир — вырытое в овраге углубление для стоянки машин — был надежно укрыт ветлами.
В березовой роще было несколько пустых блиндажей. В одном из них собрались Петька и его друзья. У всех топырились карманы — но не от яблок и груш.
— Выкладывай, кто что принес! — скомандовал Петька и первым положил на дощатый топчан две немецкие ручные гранаты. При этом он с победным видом оглядел ребят, словно бы говоря: а ну, кто имеет что поважнее?! Гранаты он нашел в лесу. Месяц назад немцы сбросили туда парашютистов. Десант был обнаружен и после непродолжительной, но жестокой схватки уничтожен нашими бойцами. На месте боя Петька-то и подобрал гранаты.