Шли молча. Вдруг Егор заметил на оттаявшем взлобке какие-то хрупкие, жалкие на фоне снега растения.
— Смотрите, цветы!
— Подснежники, — нагнувшись над изящной находкой, сказал Николай. — У моей Лизы день рождения в апреле, так я всегда приносил их…
— А вот еще!
Кудинов с какой-то неизъяснимой радостью стал собирать цветы. Получался букетик. Увлеклись поисками подснежников и его товарищи.
— Знаете что, ребята, подождите меня здесь, я недолго, — молвил Егор.
И те поняли его.
— Иди.
…Елена Ивановна, увидев в дверях бойца, испуганно всплеснула руками:
— Что, немцы? А где остальные?..
— Там, в лесу, — ответил Егор. — Да вы успокойтесь, Елена Ивановна, ничего не случилось. Просто набрали подснежников. Возьмите. За все, что вы для нас сделали…
…Поезд шел по расписанию, до городка оставалось часа два ходу.
Егор еще дома решил, что обязательно выбежит на станции из вагона и позвонит в школу, справится о здоровье теперь уже старенькой учительницы. Она давно не работает, но учителя, наверное, видят ее и должны ему ответить. После войны Кудинов все собирался съездить туда, но как-то не выходило. С Новым годом он поздравлял ее часто, только в последнее время что-то заленился. А от Елены Ивановны неизменно получал поздравительные открытки и лишь перед нынешним Новогодьем почему-то не получил.
Решение возникло сразу: он сойдет с поезда и навестит учительницу. Подумаешь, какой-то день-другой задержится — успеет еще наотдыхается. А билет не пропадет, оформит на станции остановку.
Егор тут же растолкал спавшую на нижней полке супругу и сказал, что скоро будет станция, где живет учительница, спасшая его в войну, — он не раз рассказывал о ней, — и что он решил остановиться и проведать ее. Навестит и сразу же приедет в санаторий.
…И вот Егор Кудинов снова в знакомом ему городке. Стайка девчат-школьниц объяснила, как пройти к двадцать третьей школе. Цифра эта в ту военную пору врезалась в память сразу и накрепко: она совпадала с его тогдашним возрастом. А когда подошел к школе, то без труда отыскал глазами и тот памятный дом.
На стук вышла незнакомая пожилая женщина.
— Здравствуйте! Живет здесь Елена Ивановна?
Женщина пристально поглядела на незнакомца, помолчала немного и сказала:
— Жила…
— А теперь?
— Нет больше Елены Ивановны, гражданин, умерла она… в декабре схоронили.
Егор, медленно сойдя с порога, бессильно опустился на вкопанную под окном скамейку. «Вот тебе и проведал! Да как же это я так?.. За столько лет не смог приехать…»
Женщина, участливо глядя на Кудинова, несмело спросила:
— Родней, что ль ей будете?
— Да, — кратко ответил он. Помолчав с минуту, спросил в свою очередь: — Вы не могли бы показать ее могилу?
— Отчего не показать.
…Дорога на кладбище шла мимо леса, так памятного Егору. Здесь они собирали подснежники. Тогда тоже был апрель.
— Вы не против, если я поищу цветов? — обратился Кудинов к женщине.
— Цветов? — удивилась та. Потом, видимо, сообразив, что цветы в эту пору вполне могут быть, сказала:
— Да-да, конечно, поищите.
Егор благодарно улыбнулся ей.
Он углубился в лес и вскоре без труда нашел первые подснежники, тянувшие ввысь свои дымчато-белые головки. И у него от волнения перехватило горло. Пред ним до мельчайших подробностей встал вдруг тот далекий-далекий день, точнее, полдень, когда они, слабые от незаживших ран, шли по этому лесу напрямик к линии фронта…
— Извините, заставил вас ждать, — сказал Егор женщине, выходя на опушку.
— Ничего, ничего, — понимающе отозвалась та.
…Могильный бугорок был уже чист от снега, и бурая от глины земля кое-где оттаяла. На эту-то, обогретую скупым апрельским солнцем горестную землю и положил Егор Кудинов свои запоздалые подснежники.
О книге «Горюч-камень»
Есть особый вид человеческой памяти, сложившейся у поколения, молодость которого была озарена пламенем Великой Отечественной войны. У нее, как у раскаленных снарядных осколков, горячие, режущие края. Время не властно над памятью тех, кто вышел живым из военного пекла. Не смягчится в ней горечь утрат, не ослабнет протест сердца к страшному слову — война. И поэтому вновь и вновь писатели обращаются к военной теме. Она неослабно волнует и тех, кто помнит жестокую пору по горестным впечатлениям опаленного детства.
Не мог не написать военную повесть и Михаил Глазков, мальчишкой познавший ужасы фашистского нашествия в родном селе Казаки на Орловщине. В этом его первом прозаическом произведении реальные факты переплетаются с художественным домыслом, с приключенческими элементами, без чего не может быть интересного сюжета. Однако основа повести реальна. Казалось бы, и немного сказано о деревенской жизни, о ее естественном течении, ко видишь и крестьянский труд, и быт деревни, и жизнь деревенской детворы, а позже и суровую фронтовую обстановку.
Повесть «Горюч-камень» посвящена нелегкому детству тех, кому в сорок первом было по десять-двенадцать лет. Таков примерно возраст и главного героя повести Мишки Богданова. Мы не случайно обращаем внимание на возраст Мишки и его друзей — Петьки Рябцева, геройски погибшего на легендарном Горюч-камне, где некогда в дни Батыева нашествия погиб и русский князь, Веньки, Семки, Леньки… Дело в том, что эти герои, во многом, конечно, автобиографические, помогли писателю по-своему, не повторяя никого, рассказать о военком лихолетье. События в жизни героев раскрываются во всем их реальном содержании: небольшие эпизоды слагаются в единую книгу борьбы непокоренного народа. В повести, по признанию критиков, после ее первого выхода в свет, есть добрый идейный и нравственный заряд, такой необходимый в деле патриотического воспитания нашей молодежи.
Известный советский писатель Иван Стаднюк писал: «Повесть прочитал с интересом и с довернем к написанному. Подтверждается моя точка зрения, что писательская молодежь сумеет достойно продолжить военную тематику в литературе…»
В повести особо звучит героико-патриотическая струна. Вспомните хотя бы разговор деревенских ребятишек с дедом:
«— Деда, а почему Горюч-камень так зовется? — нарушает тишину Семка.
Дед Веденей с минуту молчит, посапывая, раскуривает от костра погасшую цигарку. Потом пытливо взглядывает на обращенные к нему мальчишечьи лица.
— Есть, стало быть, причина. Слыхивал я от своего отца, а тот от своего деда одну легенду про Горюч-камень…»
И повел дед ночной разговор о том, как давным-давно поналетело на Русь-матушку ордынцев несть числа. И бывало туго приходилось нашим воинам, до единого погибали, но не смогли согнуть русский народ вороги. Вот и на том поле, что за Горюч-камнем, в битве полегла как-то вся дружина, один князь остался. Бился-бился он, да рука устала мечом взмахивать. И вспомнил тут князь место, где берег круто к реке обрывается. Дал он шпоры своему коню, и на всем скаку рухнул с обрыва на верную гибель. А вослед вороги в пропасть загремели — видимо-невидимо их поразбивалось…
«— Ух, здорово! — воскликнул Мишка. — С такой высоты, и не побоялся! Вот какие смелые были!
— Родину любили очень — уточнил Петька».
Эта, услышанная в ночном, легенда о гордом, непримиримом и никакими врагами не поверженном Горюч-камне поведет Петьку Рябцева к бесстрашному поступку — он, по сути, повторит княжеский подвиг. Осознанная любовь к Родине уведет и Мишку Богданова на фронт — он станет сыном полка и будет наравне со взрослыми бить ненавистного врага. Неистребимая любовь к жизни позовет на смерть во имя жизни и старого деда Веденея…
Рассказы в данной книге по своей военной тематике примыкают к повести. Герои их — люди с нелегкой судьбой, люди вполне реальные. Пожалуй, эта близость к жизни является отличительной чертой произведений Михаила Глазкова.
