– Прочтите этикетку, брат.
Я разобрал надпись, сделанную средневековым каллиграфическим почерком, рядом с физиономией:
СЕКРЕТ АББАТА
Отборное марочное каберне-совиньон из монастыря Каны
– А, так это вы, отец настоятель! Сходство довольно большое. – Я уставился на снабженные бойницами каменные стены на этикетке. – Но я не узнаю монастырь. Насколько мне известно, Кана была построена не в четырнадцатом веке. Да и крепостного рва я что-то ни разу здесь не замечал.
– Частности, – сказал он тоном, не допускающим возражений.
– В частностях пребывает Бог, как сказал Мис ван дер Роэ, – попытался было возразить я.
– О частностях позаботится космос, как сказал Дипак Чопра. Всю минувшую неделю я изучал его труды и теперь ясно представляю себе, что надо делать. Как глупо с моей стороны посылать вас в город за парой ящиков чилийского вина! Какое пренебрежительное отношение к практическому опыту, приобретенному вами на Уолл-стрит! Что нам нужно здесь, так это торговый оборот!
Аббат вручил мне билет на самолет:
– На сей раз вы и вправду отправляетесь туда, где находится вино.
Женщина за стойкой авиакомпании «Лан-Чили» подняла голову и взглянула на меня с удивлением, а может, и с чем-то еще – с некоторым презрением? Лишь после того, как она вернула мне посадочный талон, до меня дошло, что Аббат купил билет до Сантьяго в салон первого класса.
– Наверняка это какая-то ошибка, – сказал я. – Орден никогда не стал бы покупать билет в первый класс.
– Нет, – сказала она, быстро постучав по клавишам перед экраном компьютера, – оплата произведена по полному тарифу – пять тысяч пятьсот восемьдесят долларов.
– Но этого просто не может… – пробормотал я, пораженный ужасом. И тут мне вдруг вспомнились слова из книжки Дипака Чопры: «Путешествуйте только первым классом, и в ответ на это космос даст вам все самое лучшее».
Отлично, подумал я. Ближайшие восемь часов мне предстоит сидеть в салоне первого класса и объяснять всем и каждому, что обет послушания важнее обета нищеты. И все по милости Аббата!
Я крадучись направился в зал ожидания для пассажиров первого класса. Как ни странно, я оказался там единственным монахом. Чтобы не привлекать внимания, я углубился в чтение своего требника. В тот час уставным текстом был отрывок из второй главы «Песни песней»:
«Что яблоня между лесными деревьями, то возлюбленный мой между юношами. В тени ее люблю я сидеть, и плоды ее сладки для гортани моей. Он ввел меня в дом пира, и знамя его надо мною – любовь. Подкрепите меня вином, освежите меня яблоками…»
Читая именно эти слова, я невольно услышал, как у меня за спиной один коммерсант говорит своему попутчику:
– Сегодня я выбросил на биржу все свои акции «Яблока».
– А я думал, акции компьютерных компаний нынче в цене, – сказал его собеседник.
– Только не «Эппла». Завтра появится их квартальный отчет. На Уолл-стрит все убеждены, что это будет настоящая Хиросима. Цены сбивают так, что компанию, того и гляди, объявят банкротом.
Я перечитал текст: «Освежите меня яблоками…» Для меня это звучало, как совет «покупать». Господь склонен верить в квартальный отчет компании «Эппл компьютерс» в большей степени, чем этот малый.
Я бросился к ближайшему телефону, позвонил в Кану и сказал Аббату, что, по моему мнению, Брокер наш играет на повышение акций «Эппла».
– Возможно, Он хочет, чтобы мы вложили свои двадцать семь тысяч в акции «Эппла», заключив сделки с премиями.
– Возьмите книжку, – спокойно сказал Аббат, – и найдите тридцать седьмую страницу.
Я покорно раскрыл свой требник. Всю тридцать седьмую страницу занимали подробные инструкции святого Тада по умерщвлению плоти.
– Ну вот, я на тридцать седьмой странице. Святой Тад о купании в ледяной воде? О хождении босиком по раскаленным углям?
– Не эту книжку. Ту, что я дал вам вместе с билетом.
Я покорно достал «Накопить и жить в достатке», открыл тридцать седьмую страницу и шепотом, чтобы никто не услышал, прочел в трубку:
«Буква "Ц" символизирует цель и целеустремленность. Они необходимы для принятия твердых решений, от которых невозможно отказаться».
– Садитесь на этот самолет, – сказал Аббат. – И забудьте о яблоках. От яблок одни неприятности. «Не ешьте их и не прикасайтесь к ним». Бытие, глава третья, стих третий. Всего хорошего, брат Зап!
Я вернулся на свое место. Несколько минут спустя по радио объявили:
«К сожалению, должны сообщить нашим пассажирам первого класса, вылетающим рейсом сороковым в четыре тридцать, что вылет задерживается по техническим причинам. На данный момент предполагаемое новое время вылета… двенадцать часов».
Сидевший позади меня коммерсант, который выбросил на биржу все свои акции «Яблока», вскочил и исчез. Спустя минуту стало слышно, как он читает обслуживающему персоналу зала ожидания нотацию по поводу недостатков чилийской технологии и характера чилийцев:
– Если manana к десяти утра я не буду в гостинице «Сантьяго Хилтон», я потеряю больше денег, чем вы за всю жизнь заработаете, и тогда подам в суд и на компанию «Лан-Чили» и на вас лично. COMPRENDE, SENORITA?
Вернувшись, он пинком опрокинул низкий столик.
Пытаясь утешить его, я сказал:
– Вероятно, таким образом Бог хочет сообщить вам, что встреча в «Хилтоне» на самом деле не так уж и важна. Быть может, Он держит для вас про запас нечто еще более важное.
Не веря своим ушам, парень посмотрел на меня. Потом перевел взгляд на мою монашескую рясу.
– Отьебись, святой отец! – сказал он.
Пока необычное выражение «Отьебись, святой отец» резонировало у меня в ушах, я решил, что этот зал ожидания – не самое лучшее место, в котором можно провести ближайшие восемь часов, а потому взял такси и направился в центр города, намереваясь ненадолго заглянуть к Слаттери.
Когда машина остановилась у входа в заведение, некогда служившее мне прибежищем, я вспомнил, сколько раз приходил туда рано утром с дрожащими руками, чтобы опрокинуть первый за день стаканчик.
Слаттери был на месте. Билл тоже. Когда я вошел, все повернули головы.
– Ну, чем не Второе пришествие! – сказал Слаттери.
Я сел, заказал сельтерской и спросил у Билла, что новенького.
– Все выбрасывают на биржу акции «Яблока», – сказал он.
– Я тоже об этом слышал, – сказал я.
Мы немного поболтали о том о сем, я заказал бутерброд, а потом попросил у Слаттери разрешения оставить свой чемодан в подсобке. Когда я вошел туда, где два года назад началась моя новая жизнь, у меня возникло ощущение дежа-вю. Там по-прежнему стояли штабелями ящики «Каны 20-20».
И тут меня осенило: «Кана»… вино. Бар «У Слаттери»… дом пира… Я достал свой требник и прочел еще раз: «Он ввел меня в дом пира… Подкрепите меня вином, освежите меня яблоками…»
Я поспешно вернулся в бар и сел рядом с Биллом. Потом достал чек на двадцать тысяч долларов, подписанный кассиром банка и предназначенный для покупки чилийского вина, а также свой билет в первый класс туда и обратно стоимостью в пять тысяч пятьсот восемьдесят долларов.
– Билл, – сказал я, – мне нужны опционы «Эппла» на двадцать пять тысяч[10].
Билл недоверчиво посмотрел на меня. Почему это я вдруг собрался сделать ставку на то, что курс акций «Эппла» повысится, когда все на Уолл-стрит считают, что он будет стремительно падать?
– Да не нужны они тебе, – сказал он.
– Нет, нужны.
– Слушай, нам стало известно, что их завтрашний квартальный отчет будет просто ужасен. Опционы «Яблока» тебе нужны сейчас меньше всего.
«…освежите меня яблоками…» Я знал, что, хотя Господь велит мне покупать акции «Эппла», свежести они мне точно не придадут.
Я посмотрел Биллу прямо в глаза и сказал:
– Это надо сделать. Сведения из того же источника, что и конфиденциальная информация насчет требухи.