– Непонятное ты что-то затеял, боярин. Хорошо же всё было. Как теперь будет?
– Хорошо будет. Ещё лучше. Не переживай. Вечером совещание у нас – там и договорим. Пусть в головах пока немного уляжется и люди успокоятся. Всё, думай.
Оставив сотника, я направился посмотреть нашу лечебницу. К моей радости, Ива находилась на месте.
– Доброго вам всем здоровья! – поклонился всем присутствующим.
– И тебе, боярин, не хворать, – не осталась в долгу травница.
– Ивушка, я хотел бы узнать, что у тебя с новым помещением и что с обучением помощников?
– Князь обещался большую избу поставить в Кроме под новую лечебницу, а мы пока вот знахарок подыскиваем по всей округе да желающих лекарскому делу обучаем.
– Это хорошо. Если тебе что-то нужно будет, ты сразу ко мне иди. Договорились?
– Вот так прямо всё, что нужно? А не испугаешься, не передумаешь? – засмеялась весело травница, посматривая на меня хитренько.
– Ну-у, в пределах разумного, – отшутился я.
И что это было? Мне вот только ещё всякой ерунды не хватало. Ладно, пока проехали. Попрощавшись, пошёл дальше. Надо Грома проведать, что-то я его сегодня не видел.
Переговорив с Волчком, забрал своего четвероногого друга, категорически не желающего слезать с теплой и мягкой подстилки и расставаться с большим мозговым мослом. Но деваться ему было некуда, и пришлось бедной и несчастной собаке, сожалеючи вздыхая и оглядываясь на вкусную кость, отправляться со мной на прогулку.
Не спеша дошёл до храма – пришла пора поговорить с Яромиром. Думаю, информация о нашем разговоре с Верховным уже дошла до наших волхвов, и надо бы мне узнать о принятых ими решениях.
Оторвав волхва от его занятий с учениками (пусть хоть немного отдохнут), попросил уделить мне немного времени для важного разговора.
– Да знаю уже, что сказать и услышать хочешь, – опередил меня Яромир. – Со школой согласен, ставить надо, и ставить поскорее. А вот с волхвами всё сложнее. Где их сразу столько взять? Негде. Вот учеников обучаю, да только медленно обучение идёт – все норовят помешать, – покосился с намёком на меня. В мой огород кирпич прилетел.
– Сам знаешь, школа в Кроме уже мала стала и всех желающих не вмещает. Будем ставить ещё одну – пока у меня, в крепости. Набирай знающих людей для обучения детишек. И храм, хотя бы небольшой, поставить в городище надо – негоже людям в отрыве от богов быть. Думай, кого в жрецы назначить. Больше тебе мешать не буду, пойду – дел сегодня много. Прощай.
Вечером на совещании долго подбирали место для постройки нового храма. В конце концов определились, и обрадованный народ уже совсем было собрался расходиться по своим домам, как я озадачил их ещё двумя вводными. Постройка школы и реорганизация дружины. И если первая вводная была для всех очевидна, то со второй – никто ничего не понимал. Имеющейся дружины хватало, всех она устраивала, была очень сильна для своего времени, и собравшиеся не видели никакого смысла в её преобразовании. Ну а я видел, и поскольку в этой крепости я хозяин и это все мои люди, то пусть будет по-моему. А потом посмотрим, что скажут…
Оставшееся время до первого снега и последующими за ним морозами пролетело на одном дыхании. И так хорошо бурлившая стройка с моим приездом получила дополнительное ускорение в виде хорошего пинка в корму прогресса. Работы значительно ускорились. Боевая учёба медленно и тяжело набирала обороты, скрипя замшелым от ветхой древности организмом, – перестройка моей армии шла тяжко. Нет, с самой-то подготовкой не было как раз никаких сложностей. Каждый дружинник смолоду мог и стрелять, и рубиться, и скрадывать врага, и ещё многое другое. Одновременно он же являлся и хорошим мореходом, иначе было никак – и вёслами нужно помахать, и мечом уметь покрутить. Святое дело.
А вот перестроить систему управления этой дружиной для большей эффективности действий – это было гораздо сложнее. Все привыкли, что каждый дружинник должен уметь делать всё. И мало кто понимал, что не каждый дружинник может делать это всё на отлично. Нет, знать-то, конечно, знали, что кто-то лучше машет мечом, а кто-то каждую стрелу кладёт в центр мишени. Знали, что есть и менее ловкие и умелые. Но вот так развести всех умелых и не очень по группам – это было внове.
Поэтому задуманная мной реформа скрипела, кряхтела, но потихоньку двигалась вперёд. К зиме наконец закончили с переформированием. У меня появились две сотни прекрасных стрелков и ещё четыре – отличных рубак. К ним сотня так называемых егерей – охотников, для которых лес был родным домом. По лесу все умели ходить, но эти в нём родились и выросли – он был у них в крови. И это не шутки. Оставшиеся две сотни дружинников стали кавалеристами.