Не сопротивляясь, хватаю стакан из его рук и делаю большой глоток.
— Ай! — он отвешивает подзатыльник. Потом его глаза сужаются, и все лицо наполняется холодной строгостью, от которой сжимается сердце.
— Я сказал тебе, пить мелкими глотками, — он тяжело вздыхает, поворачиваясь ко мне в профиль, закидывая ногу на ногу, потирает пальцами лоб, произнося чуть тише. — И куда ты собирался сбежать? — он не дожидается ответа, вновь поворачивается ко мне и быстро расстегивает пуговицы рубашки. Я дергаюсь от удивления, чуть не роняя стакан. — Успокойся, я — Энтони, ученый, изучаю множество естественных наук, в том числе и медицину. Всего лишь осмотрю тебя.
Девушка замечает мое смущение, встает и отходит к окну. Ее светлые волнистые кудри рассыпаются по плечам, когда она снимает с себя белую шубу и вешает ее на руку. На ней платье в клетку, которое очерчивает тонкую талию, не доходит до пола, оголяя черные замшевые башмачки.
— Откуда ты знаешь, как зовут мою жену? — интересуется мужчина. Его холодные пальцы касаются шеи, затем проходят по плечам, по срезам шипов. Он берет увеличительное стекло, рассматривая их ближе. Когда он приближается ко мне, я весь выгибаюсь, затаив дыхание.
— Что?
— Ты назвал ее по имени. Елена.
— А, — вспоминаю я. Мужчина берет инструмент, пытаясь достать кусочек отросшего на запястье шипа, который вчера пропустила настоятельница. — Я не знал имени Госпожи. Просто она была очень похожа на Елену Прекрасную из той книги, которую я однажды прочел.
— Ты читаешь?
— Да, — я киваю и тут же шиплю, когда он сдирает половину шипа. Доктор быстро прикладывает вату, и образовавшаяся рана тут же шипит.
— Развернись.
Живо поворачиваюсь к нему спиной, скидывая с себя рубашку. Он надавливает сильнее на остатки от шипов. Мне больно, но я лишь жмурюсь, тяжело выдыхая.
Сжимая вату, я смотрю на девушку у окна, она тут же отворачивается.
— Кто ты и сколько тебе? — он продолжает осмотр, трогая уже ледяными металлическими предметами.
— Меня зовут Джим, мне двенадцать.
— Давно у тебя такое? — он разворачивает к себе, заставляя опустить голову. Руки нащупывают пару шипов на затылке и россыпь мелких колючек на загривке.
— Сколько себя помню здесь. С каждым годом их все больше. Похож на куст терновника, верно? — поднимаю голову и наши взгляды с доктором встречаются. Я разглядываю еще парочку морщин между тонких черных бровей. Он весь пропитан строгостью, а глаза, как и руки, холодные.
— Может, куст розы? — говорит, не отводя глаз. — Они ведь тоже колючие.
— Розы цветут, Господин ученый.
— То, что ты не расцвел сегодня, не значит, что не зацветешь завтра, — он встает, разрывая связь наших взглядов, берет влажный полотенец, вытирая руки. — Все это довольно необычно, никогда подобной особенности не видел.
Мужчина медленно складывает в чемоданчик инструменты. Девушка подходит к нему, протягивая какую-то тряпку из его чемоданчика. Пока он отвлечен, я быстро ищу возможные пути отступления. Дверь оказывается закрытой, единственный выход — окно. Опасно, но прыгать будет не так уж и страшно.
— Хочешь сбежать? — от этого вопроса я дергаюсь, уставляясь на него. Но господин ученый все еще возится с инструментами, очень медленно протирая их. Девушка не издает ни звука, наблюдая за действиями супруга.
— Что? — я делаю вид, что совершенно не понял его.
— Если ты сбежишь, то я ничего не скажу настоятельнице, — он протирает последний инструмент, поднимая его и смотря на свое отражение в нем. — Рядом с тобой находится мое пальто, можешь взять его, деньги лежат в правом кармане, — я смотрю на это пальто и не могу понять, шутит он или говорит всерьез. — На улице очень холодно, до ближайшей деревни пешком ты не доберешься, а если и доберешься, то этих денег хватит только на одну ночь в гостинице.
Он разворачивается ко мне:
— Скорее всего, тебя ждет смерть, — он вновь возвращается к чемоданчику, застегивая его. — Можешь остаться здесь, хоть исход твой будет таким же плачевным. Но можешь поехать со мной.
— А что ждет меня у вас?
Слышу, как господин хмыкает:
— Крыша над головой, нормальная еда, работа и…
Он замирает, беря в руки чемоданчик и медленно подходя ко мне. Я забираюсь на кровать ногами, упираясь в спинку. Не выдерживаю:
— И? Опыты?
— Не скрою, что я бы хотел изучить подробнее эту особенность, и выяснить, что это: дар или болезнь? — он переводит взгляд на пальто. — Я не из тех людей, — ученый кивает головой в сторону двери, — которые насильственно удерживают кого-то ради своих целей, поэтому даю тебе выбор, — вздыхает, выдерживая паузу, — ведь только ты решаешь, что делать тебе с жизнью.
Он подходит к окну, резко открывая его. Ветер со снегом врывается в комнату, поднимая занавески до потолка, задевая волосы девушки и разгоняя сладкий запах по всей комнате. Мужчина сужает глаза и те становятся похожи на лисьи:
— В жизни всегда приходится выбирать, что-то. И не всегда этот выбор приятен для нас, Джим, — он отходит от двери и дергает рукой, подзывая к себе жену. Пальто остается у меня.
— Я не боюсь смерти, так что мне не из чего выбирать, господин Энтони. Судьба посмеялась надо мной, разве это не лучший повод выбрать самый худший вариант?
В ответ он лишь ухмыляется. Лицо девушки переполняется грустью и тревогой. Но ученый берет ее за руку и выводит из комнаты, оставляя наедине с самим собой.
Опустив голову, я смотрю на свои руки. От холода немного трясет. Сжимаю и разжимаю пальцы, разглядывая выступающие костяшки, венки и корки на срезанных шипах.
***
Я иду в черном пальто господина по заснеженной дороге, укутываясь сильнее, вдыхая его горьковатый запах из лекарств, табака и какого-то сладковатого аромата парфюма. Этот запах похож на запах других господ, которые бывали здесь. Ноги заплетаются в снегу. С собой я не беру ни единой вещи. Все послушники выбегают к входу, но не для того, чтобы проводить, а лишь поглазеть на то, кто меня увозит.
Кучер открывает двери кареты, услужливо пропуская внутрь. Доктор смотрит в окно, не поворачивая головы. Елена улыбается мне, пододвигаясь и хлопая по месту рядом с собой. Я сажусь с ней, но Энтони продолжает смотреть в окно даже тогда, когда карета трогается. Смущенный тишиной, начинаю снимать пальто.