— Я получу документы из суда и прочитаю их. Тогда дам вам знать.
Вечером я поговорил с некоторыми другими заключенными, опять же главным образом с кубинцами и колумбийцами, и вынес из этих бесед отчетливое убеждение: любого могут признать виновным, если только он не невинен как младенец и способен доказать это, не оставив ни тени сомнения. Единственный способ избежать сурового приговора — это стать доносчиком либо таковым прикинуться.
Даже улегшись спать, я все не мог успокоиться. Ни за что не стану доносчиком, стукачом, фискалом, осведомителем, изменником, предателем, Иудой, обреченным терпеть вечную казнь на самом дне Дантова ада. Иначе как посмотрю я в глаза своим детям или родителям? Если Пэтти признали виновной и дали ей семь лет, что случится с Джуди? Она тоже неспособна на донос. Неужели ей суждено провести много лет в тюрьме? Неужели меня упекут за решетку навсегда? Как же наши дети справятся с этим без нас? Нельзя сдаваться. Приставы в суде сказали, что мои личные вещи переданы агентам DEA. Идея Джона Парри сработала. Теперь в DEA читают мою писанину. Я застану их врасплох на суде. Добился ведь оправдания в Олд-Бейли, добьюсь и здесь. Утром поговорю с Хоббсом и Маликом, попрошу, чтобы сказали, будто пакистанский гашиш предназначался для Австралии, а не для Штатов. С тем я и заснул.
— Имя?
— Маркс.
— Номер?
— 41526-004.
— Ты едешь в суд, Маркс. Сложи все вещи в шкафчик. Тринадцать часов я проторчал в камере временного содержания суда Майами. Заседания кончились, а меня так и не вызвали. Мне удалось привлечь внимание судебного пристава и спросить, что происходит.
— Какой у тебя номер? — поинтересовался пристав.
— 41526-004.
— Тебя переводят в другое учреждение.
— Куда?
— В Норт-Дейд.
Я уже слышал это название. Именно там держали Джуди. Я обернулся к остальным заключенным:
— Меня отправляют в женскую тюрьму, в Норт-Дейд. Моя жена как раз там. Фантастика!
— Там сидят не только женщины, — заметил один из сокамерников. Туда сажают стукачей. У тебя будут каникулы, бритиш.
Норт-Дейдский центр содержания под стражей — это скорее тюрьма штата Флорида, нежели федеральная. В тюрьме штата обычно содержатся преступники, нарушившие его законы. Международная контрабанда наркотиков — федеральное преступление, но правительство США нередко арендует тюрьмы у властей штата, чтобы использовать их в собственных целях. В Норт-Дейд отправляли женщин-заключенных, число которых все увеличивалось, а также доносчиков, опасающихся расправы. Внутри тюрьма вполне соответствовала тому, что показывают в американских фильмах: двери камер в виде металлических решеток, электронные запоры, телевизоры, по одному на несколько камер, которые никогда не выключались, телефоны. Зона отдыха на улице представляла собой небольшую клетку со столом для пинг-понга и тренажером, которыми могли пользоваться лишь несколько человек одновременно. Других удобств, кроме тех, что требуются для личной гигиены, не имелось. Заключенные-мужчины — сплошь признавшие себя виновными доносчики, которых поймали на контрабанде кокаина. В обмен на смягчение приговора они соглашались давать показания против своих партнеров по бизнесу, друзей — хоть против собственной матери. У каждого находилось оправдание: его кинули; он не виноват, что его накрыли; он говорил, что надо остановиться; он не может гнить в тюрьме несколько лет, из-за семьи, все стучат, потому что другого выхода нет. Американская война с наркотиками выливалась в некую подспудную и зловещую деятельность. Добиться признания вины стремились репрессивные режимы разных стран в разные времена. Наверное, своего пика это стремление достигло в период «Культурной революции» в коммунистическом Китае. Преданность семье и друзьям должна была уступить место преданности стране. Людей призывали забыть о нравственности и подчиниться законам и правилам. Развлекайся, но только по-нашему: смотри телевизор сколько угодно, потом практикуйся в стрельбе. Не подчинишься — убьем. Если видишь, что твой брат преступает закон, ты должен его остановить. Не сделал этого — ты такой же преступник, как и он, и мы накажем обоих.
Тюремный режим допускал разные послабления. Охранникам было велено не обижать стукачей, достояние правительства. Хотя основную массу заключенных составляли латиносы, среди них затесался один итальянец, Энтони Аччетуро по прозвищу Томак, которого когда-то считали главой клана Луккезе в Нью-Джерси. Мы делились с ним нашей ненавистью к стукачам и властям США, которые культивируют доносительство. И в то же самое время подозревали один другого. Если ты не стукач, то как здесь оказался?