Отец выжил.
За моим окном началось строительство уникальных камер смертников. Хотя законы большинства штатов предусматривают казнь на электрическом стуле, в газовой камере и иными способами за особо тяжкие преступления, федеральное правительство вот уже десять лет никого не казнило, ограничиваясь заключением в тюрьмы. Положение дел изменилось при администрации Рейгана—Буша, когда стали выносить смертный приговор за преступления, связанные с наркотиками.
Восемь осужденных, все чернокожие были раскиданы по стране. Правительство США решило построить собственную «комнату казней» (для смертельных инъекций) и камеры смертников в Терре-Хот. Прямо перед моим окном. Это расстраивало.
Вдобавок мне сообщили, что Старому Джону, который лишь несколько месяцев назад вырвался из когтей DEA, поставили зловещий диагноз — рак. До того как стать бичом DEA и самым честным наркоконтрабандистом в мире, он работал электриком, имел дело с асбестом, что и подвело его медленно, но верно к гробовой черте.
Сидеть в тюрьме стало невыносимо. Разлука с семьей разрывала сердце. Я проторчал за решеткой уже четыре года, вдвое дольше, чем в прошлый раз. А впереди и того больше, если откажут — а так оно и выйдет — в досрочном освобождении. Джуди не дождется. Столько никто не ждет. В лучшем случае я выйду на свободу шестидесятилетним, без гроша в кармане, полным ненависти и никуда не годным инвалидом. Никто не захочет слушать мои скучные россказни о несчастьях, крови, насилии и депрессии. Кому нужен старик и урод? Никто не станет спать со мной. Да и мне уже снится не секс, а тюрьма. Вот когда до конца понимаешь, что с тобой приключилось — ты не можешь покинуть проклятые стены даже во сне. Когда я освобожусь, все мои дети уже вылетят из гнезда, их место займут внуки. Мы отправимся на могилы моих родителей. Я буду мило улыбаться детям Джуди и ее новому мужу, когда зайду к ним в гости, получив очередное пособие по безработице или пенсию. Проходя мимо дискотек, я попытаюсь вспомнить, когда танцевал в последний раз. Стоит ли этого ждать? Я заболел. Подхватил лишай и вирус гриппа. Мои легкие прокоптились, наполнились мокротой. Я не мог нормально мочиться. Не сгибалась левая нога. Болело все. Десны покрылись гнойными нарывами. Мне вырвали одиннадцать зубов. Любое другое лечение зубов посчитали скорее эстетическим, нежели целительным. Неудачно подогнанный пластмассовый зубной протез, болтался во рту. Чтобы читать, мне требовались очки.
Впадая в отчаяние, я всегда ищу спасения в религии. Но правые христиане Америки отвратили меня от христианства. Если Бог был республиканцем, я не хотел его знать. Однако, проведя много недель за чтением Библии и священных книг других религий, я наконец осознал свою ошибку: нельзя воспринимать себя слишком серьезно. Надо просто как можно больше помогать людям, заботиться о здоровье тела и души и принимать все, что на тебя надвигается. Не в моей власти изменить происходящее. Я могу поменять только свое отношение к нему. Итак, я должен провести немалый срок в тюрьме. Дело серьезное. Ну и что? Что дальше?
Теперь у меня была собственная камера. По соседству «квартировал» Большой Джим Нолан, а с другой стороны — Медведь, еще один «Беззаконник». Я отказался от табака после тридцати пяти лет курения. Из-за того что у меня постоянно брали анализы мочи, бросил принимать и другие наркотики. За употребление их могли накинуть срок. Марихуана обнаруживается в моче в течение тридцати дней, героин — один день. Марихуаны и не предлагали, зато героина — сколько угодно. Я мечтал о здоровенном штакете, который курну, отмотав срок.
Каждое утро я вставал в пять, занимался йогой, потом обычной гимнастикой, которой меня научил Дауд, выпивал натуральный апельсиновый сок, читал священные писания, учил городских чернокожих грамматике в течение трех часов, пропускал обед, два часа играл с Шарло в теннис, еще три часа преподавал, ел полезную пишу, несколько километров проходил по дорожке, работал в юридической библиотеке, снова занимался йогой и медитацией в течение часа и перед тем, как отойти ко сну, читал классические романы. Шарло тоже работал на отдел образования — преподавал математику латиносам. Мы уговорили начальника отдела позволить нам бесплатно преподавать по вечерам французский и философию. Чернокожие мусульмане высоко ценили лекции о том, как арабские философы Ибн Сина (Авиценна) и Ибн Рушд (Аверроэс) сохраняли наследие древнегреческих мудрецов, в то время как европейцы погрязли в варварстве. Итальянские мафиози любили слушать о том, сколько древнегреческих философов и математиков, таких как Пифагор и Архимед, по сути дела были итальянцами119, и что Ренессанс, бесспорно, дело рук потомков Ромула и Рема. У них в активе кроме Римской империи, Римско-католической церкви и мафии числилась великая культура.