Клубок замер на плоской вершине одного из самых высоких взгорий перед маленькой фигурой. Гном стоял, скрестив руки на груди, и четким черным силуэтом выделялся на лимонно-сером небе сумерек.
- С чем пожаловала, королева? - хмуро спросил он.
- Вернуть тебе долг, Румпельштильцкин, и попросить об услуге, - ответила Кела.
- Гляди-ка, выговорила! - хмыкнул Румпельштильцкин. - Что ж, уговор дороже денег. Я не трону твою дочь. А что за услуга тебе нужна? И что ты можешь мне за нее предложить, если уж на то пошло?
- Я хочу освободить душу своего мужа Григора. Отведи меня к Господину горных дорог, и получишь все, что пожелаешь.
Румпельштильцкин вдруг вырос, своею темною фигурой почти полностью скрыв небо.
- А ты не побоишься, королева?
- Нет! - твердо сказала Кела, хотя вовсе не была уверена в своих словах.
Румпельштильцкин свистом подозвал зверя, больше похожего на грозовую тучу, чем на лошадь, и вскочил в седло. Келе пришлось сесть позади и вцепиться в пахнущий разнотравьем плащ духа. Началась дикая скачка-полет. Чудовищная лошадь касалась вершин гор кончиками копыт и гривой смазывала с неба облака. Спустя полчаса Румпельштильцкин полуобернулся и спросил:
- Страшно? Я могу остановить ночь, и ты вернешься в столицу, королева.
Кела уняла дрожь и постаралась как можно тверже сказать:
- Я хочу освободить душу Григора.
Скачка продолжилась. Ночь нырнула в ущелье, окунувшись в туман. Он клочьями повис на гриве лошади, на длинных волосах Румпельштильцкина, залепил лицо Келе. Ей стало страшно, по-настоящему страшно, что она заблудится в этом сумраке и станет одной из душ, сопровождающих Господина.
Румпельштильцкин вновь обернулся к Келе.
- Страшно?
- Нет! - в голосе женщины послышалась паника, но она взяла себя в руки. - Помоги мне освободить душу мужа.
- Зачем тебе спасать человека, которому тебя отдали насильно, и от которого ты ничего доброго не видела? - удивился Румпельштильцкин.
- Не знаю, - почти честно соврала Кела.
- Что ж...
Ночь вновь взмыла вверх и через мгновение обрела под ногами твердую почву. Тишину разорвал дробный стук копыт по каменной дороге. Кела сильнее вцепилась в плащ сидящего впереди гнома. Ночь провезла их всеми потайными тропами. Иногда казалось, что следом скачут прозрачные тени чудовищной свитой мертвецов.
- Хватит, Господин! - взмолилась Кела, когда лошадь начала новый полет по кромке горизонта. - Хватит! Возьми, что пожелаешь, но прекрати скачку!
Ночь замерла на вершине горы. Кела мешком упала на землю, Румпельштильцкин грациозно спешился и простым движением руки отправил лошадь прочь. Над вершинами гор показалось солнце, и небо сделалось розовым.
Господин горных дорог - чернильный силуэт на фоне светлеющего неба - склонил голову к плечу. Кела с трудом поднялась на ноги и принялась приводить в порядок платье. Господин терпеливо ждал, не обращая внимания на поднимающееся солнце.
- Наш с Григором брак был заключен против нашей воли, - тихо сказала Кела. - Мы никогда не были просто добры друг к другу. Но он единственный, кто... я люблю его. Вот. И поэтому, Румпельштильцкин, именем твоим заклинаю, настоящим обликом твоим заклинаю, Господин, отпусти душу моего мужа; помоги мне найти его тело и захоронить. Ты получишь все, что пожелаешь.
Она гордо выпрямилась.
- Ты согласишься оставить королевский дворец и поселиться в диких горах? - спросил Господин.
- Да, - кивнула Кела.
- Ты оставишь мир людей, чтобы нестись над горами с сонмом духов? - в голосе Румпельштильцкина на секунду прозвучали нотки волнения.
- Да, не задумываясь, - ответила Кела.
- И ты простишь меня? - спросил Григор.
Кела отступила на шаг, не веря своим глазам. Григор стоял перед ней, совсем такой, как в ее недавнем бреду, вертя в длинных, тонких, похожих на паучьи лапки пальцах медноцветный клубок. Вид у Господина был смущенный.
- Мне не нужны никакие жертвы, мне нужно, только, чтобы идущие по моим горам люди соблюдали законы, - Григор, или Господин, или Румпельштильцкин мрачно покачал головой. - Я много раз слышал, что жители Загоржи не чтят законы гостеприимства и губят путешественников. Тогда я принял облик человека и пришел в деревню. Я не знал ничего о тебе, Кела, а если бы знал, никогда не причинил бы столько боли.
- О да! - фыркнула Кела. - Уж не ты ли был белобрысым школяром Абелем?
Григор отвел глаза.
- А что за спектакль с гномом?
- Значит, не простишь... - Господин выронил клубок и не щурясь посмотрел на солнце.
- Я дам тебе время искупить свою вину, - улыбнулась Кела и обняла мужа.
Путь короля и наследника пролегал через Горжанские горы, славящиеся также, как прекрасные охотничьи угодья. Погнавшись за молодым туром, принц Максимилиан и не заметил, как заблудился. Принц сразу же вспомнил страшные сказки о Господине горных дорог и Дикой Охоте, которые рассказывал проводник. Поэтому первый же встретившийся человек напугал юношу до полусмерти, тем более, что был престранен.
Девушка сидела на ветке невысокой сосны, расчесывая длинные густые медные волосы, и пела диковатую песню. Максимилиану удалось различить лишь пару строк:
Горя ярко-сине-звенящи.
Яблоневый дух нестерпим.
Яблоки в подоле несу.
Принцу еще показалось, что он где-то уже слышал эту песню.
Девушка заметила принца, соскочила на землю и обвила голыми руками шею дымчато-вороной кобылы, стоящей под деревом.
- Заблудился? - спросила она.
- Нет! - холодно ответил Максимилиан.
Еще не хватало, чтобы над ним, наследником короны насмехалась горская крестьянка!
Девушка переплела пальца левой руки с гривой лошади и пошла вверх по едва различимой тропе.
- Иди за мной, принц, я доведу тебя до Загоржи.
Максимилиан последовал за ней и через полчаса и вправду увидел крыши небольшой деревушки и королевский кортеж.
- Спасибо, - учтиво склонил голову Максимилиан. - Как тебя зовут? Мой отец - король всех этих мест, и он наградит тебя.
Девушка звонко расхохоталась.
- Передай Петеру привет, сынок. Скажи: "Кела и Румпельштильцкин шлют привет, как Господа - Господину". Еще скажи баронессе Августе - если она не пожелает умирать, пусть приезжает в наши горы. Нашей свите не хватает мудрых поэтов. И не вздумайте выдавать замуж мою Зельду, я разыскала ей отличного мужа.
Странная девушка одним движением вскочила на спину лошади, нагнулась к ошарашенному Максимилиану и усмехнулась:
- Запомни, мальчик, я - Госпожа.
Всадница взмыла в воздух, серо-рыжей стрелой галопом пронеслась через деревню, сорвав перо со шляпы короля, и исчезла в тумане голубоватого ущелья. Осталась только тихая мелодия, когда-то колыбельной песни. Максимилиан еще успел поймать - или может вспомнить - последние строки:
Я в венке, в пуху, в паутине.
Я иду, и дайте мне волю!
Конец.
Апрель 2006 года, Санкт-Петербург