Это я не просто напомнил Абрютину о его поведении, но и похвалил. Сейчас он расчувствуется, и даст «добро». Но мой друг пока не сдается, не отступает со своих позиций. Но хотя бы не говорит, что я спятил.
— Так мне по должности положено, — пожал плечами исправник. — А тебе-то на кой-черт вся тягомотина? Ты судебный следователь, тебе от факта совершенного преступления нужно плясать, а не провоцировать новые. Говорю — сиди, латынь с уголовным правом зубри. Экзамены у тебя скоро. Станешь следователем с дипломом, тебя в окружные прокуроры поставят, а потом, даст бог, повыше переведут.
— Успею, — беззаботно отмахнулся я. — До них еще полтора месяца.
Батюшка в очередном письме сообщил, что списался с руководством Московского университета, уже обо всем договорился. На всякий случай Чернавский-старший запросил на физико-математическом факультете столичного универа выписку о количестве часов, что я прослушал, будучи студентом-математиком. Кажется, есть возможность сдавать экстерном не двадцать экзаменов, а поменьше — не то пятнадцать, не то десять. Но это будет зависеть от того, засчитает ли Московский университет те предметы, которые я уже сдал в Петербургском, или нет. Поэтому, родители, на семейном совете (в мое отсутствие!) решили, что в Златоглавую я отправлюсь не один, а с матушкой. У той в столице имеется родня, должная подсказать и помочь, что и как. В Петербурге она за месяц успеет свить семейное гнездышко, а потом сыну ринется помогать.
Какая связь родни с экзаменами, не знаю, но отказываться не стану (да и возможности отказаться нет, раз за меня все решили), хотя и предпочел бы остановиться в гостинице. Еще по прежней жизни терпеть не мог останавливаться у родственников. А еще больше не любил, если кто-то из родни норовил встать ко мне на постой. Моя прошлая теща, например, частенько пыталась навязать нам с Ленкой какого-нибудь троюродного племянника или знакомую своей подруги. Дескать — вас не объедят, но деньги сэкономят. И развлечете их. Я однажды предложил ей самой взять родственников, чтобы Вадик их развлекал — обиделась. Мол, у нее квартира маленькая, а Вадик очень болезненный мальчик.
Нет уж, нет уж. И мне гостей не нужно, и сам ни к кому не поеду. В гостинице ты сам себе хозяин, а в гостях придется подчинятся тому режиму, что заведен у родственников. Но ведь придется. Надеюсь, московские родственники не устроят меня ночевать на полу.
Мысленно похвалил батюшку. У него сейчас дел по горло, в должность вступает, а он не забывает о проблемах своего отпрыска. А мог бы, между прочем, заняться обустройством криминалистической лаборатории. Или кабинета? Ну, как не назовут, все ладно. Но Чернавский-старший в должности всего неделю, времени еще не было заниматься дактилоскопией или антропометрией.
Вначале удивился, прочитав, что экзамены начнутся с первого мая. А куда майские праздники делись? Ага, никуда они не делись, их еще нет. Зато май и июнь, это время, когда профессора и приват-доценты свободны от студентов. Лекций немного, сессия еще не началась, будет время принять экзамены у «экстернатчика». И половину моей платы за обучение и за экзамены батюшка уже отправил.
— Скорей бы ты на экзамены уезжал, — вздохнул исправник. — Ей богу, согласен с Федышинским — убрать бы тебя куда-нибудь. Может, нам с Михаилом Терентьевичем челобитную Александру Ивановичу отправить? Дескать — боярин светлый, бьем мы тебе челом — забери Христа ради своего сынишку, пристрой его в палаты каменные, в столицу, куда повыше. Пусть он сидит, штаны протирает и чины получает, а то нет нашей моченьки его дурную инициативность терпеть.
— Так и скажи — дурак с инициативой опаснее обычного дурака! — сказал я, сделав вид, что обиделся.
Но Василий Яковлевич не повелся.
— Эх, — еще раз вздохнул Абрютин. — Как же без тебя хорошо жилось!
— Заскучаешь ты без меня, — заметил я.
— Поскучаю, не без этого. Зато сколько у меня радости будет, если ты на повышение пойдешь! И за тебя порадуюсь, заодно и сам стану жить, как обычный исправник. Авось, со временем взятки научусь брать. Разбогатею, каменный дом поставлю. Потом, разумеется, меня под суд отдадут, так ведь не сразу? А если на суде скажу, что взятки брал в состоянии душевного смятения, из-за знакомства с судебным следователем Чернавским, так даже и помилуют.
— Мечтай-мечтай… Если напишите челобитную, я тебе отомщу, — пообещал я.
— И как это? — заинтересовался Абрютин.
— Придумаю, не переживай, — хмыкнул я. — Отомщу, и мстя моя будет суровой! Уговорю батюшку тебя на повышение отправить. Помню, что ты отказывался, но можно и приказать.