— А я ведь, Иван Александрович, когда услышал, что ко мне Чернавский пришел, едва лужу не напустил со стразу.
А что, было из-за чего боятся? Вроде, у нас хоть не правовое, но достаточно гуманное государство. Чего это купцы нас боятся? Но, хуже, если бы ни во что не ставили, как показывают в английских сериалах. Типа — явился инспектор, а от него отмахиваются — мол, не мешайте и не лезьте в мою частную жизнь.
— Так вы уж меня простите, — покаялся я. — Полагается визитную карточку оставлять, договариваться о встрече. Но я человек простой, думаю, сразу зайду, без церемоний. Авось да не прогонит меня господин Высотский. Из-за Нюшки сильно расстроился.
Купец окончательно успокоился. Махнул рукой и кто-то из прислуги прибежал и подсунул ему опорки от валенок. Иван Ильич сунул в них ноги, блаженно фыркнул и, уже не чинясь, выпил еще одну рюмку.
— Знаю я Нюшку, — сообщил он. — К батьке частенько приходит, руководит, да еще советы дает!
— О, это она умеет! — обрадовался я. — Она и мне такие советы дает, что иной раз хочется ремень взять, но рука не поднимается.
— Вот-вот… — кивнул купец. — Как-то раз заявляет — мол, Иван Ильич, а чего это у вас за сараями старые ящики из-под гвоздей лежат? Их можно разобрать, да на дрова пустить. Я, грешным делом, осерчал — мол, какая-то соплюшка мне советы дает. Хотел ей леща отвесить, но Игната постеснялся. Отец, как-никак. Поорал малость, да ушел. Но потом пораскинул мозгами, понял — а девка-то права! Ящики старые, еще со времен моей бабки, которая императора привечала — пироги она для царя-батюшки пекла, так и лежат, да каждое лето новые копятся. И мужики гвозди да скобы в ящиках привозят, да вместе с ними и оставляют. И у меня ящики делают, чтобы продавать. А ведь их, и на самом деле можно на дрова пустить. Да и не дело, если ящики лежат. Подожгут как-нить, а у меня, хоть на складе и железо, но сам-то склад деревянный. Я своим работникам приказал — ящики разобрать, да на двор сложить. Вот, полгода печки топлю. И старые гвозди можно в дело пустить. А Игнату, за то, что дочка дельную мысль подсказала, я премию в двадцать рублей выписал. Мол — за верную службу… Не стану же признаваться, что из-за девки денег дал?
Мы переглянулись с купцом и, не сговариваясь, пожали друг другу руки. Все-таки, собратья по несчастью.
— По правде-то говоря, я бы Нюшку в приказчики взял, — сообщил купец. — Или в приказчицы. Плевать, что девка. Вон, бабка моя мужиками командовала, все ее слушались. Девка толковая, батьку за пояс заткнет. И умная.
— Ждете, когда подрастет? Или думаете — вырастет, замуж выйдет.
— Замуж выходят, рожают, все так и бывает. Но на самом-то деле, боюсь я ее, — честно ответил Высотский. — Умная она слишком. Куда годится, чтобы приказчица умнее хозяина была? Я же, когда рядом с ней, дураком себя чувствую.
Понимаю. Я тоже иной раз чувствую себя дураком, находясь рядом с юной кухаркой. Но у меня-то закалка из моего мира имеется. Моя Ленка, в хозяйственных делах, была гораздо умнее меня. Зато очень удобно. Сколько дел можно скинуть на хрупкие женские плечи!
— Тогда у меня просьба к вам, — сказал я, вытаскивая из внутреннего кармана деньги. — Вы из-за Игната потери понесли, хочу их вам компенсировать. А вы, если решите управляющего уволить, то не из-за пропажи денег увольняйте, а так, по другой причине. Сами придумаете… Лучше он сам пусть уйдет, потихоньку.
— Нет, Иван Александрович, деньги я ваши не возьму, — покачал головой купец, отодвигая ассигнации. — Никто Игната увольнять не собирался. Поорал я на него, было дело. А как не орать, если два раза по двести рублей пришлось отдавать? У меня же карман свой, не казенный. И придержать оплату нельзя, нужно вовремя за железо платить. Задержу, так мужики, которые мне гвозди везут, сразу к другим купцам перекинутся.
И срок, что я дал — это только чтобы попугать. Двести рублей, конечно, деньги большие, но не такие, чтобы я хорошего мужика увольнял. Сизнев и управляющий толковый, и человек честный и работящий. Таких людей беречь надо. Будет он мне потихонечку деньги возвращать, рубля по два или по три в месяц. Или по пять, как решим. Я собираюсь его управляющим над всеми складами поставить, жалованье выйдет рублей тридцать, а то и сорок в месяц. Но это не сейчас, а попозже. Но уж совсем-то его простить — не обессудьте, не могу. Видел я, как Игнат с деньгами поступает — сунет куда-нибудь под рогожу, или на столе оставит. Газеткой прикроет, да и все. Сто раз ему говорено — если я тебе деньги дал, их при себе держи. Народ у нас разный, не все ведь, такие честные, как ты. Пусть Игнату наука вперед будет.