«Это место, где живут дети, у которых родители умерли… или предали своё потомство», – пояснила я в понятных для этой странной плывчи выражениях. Правда, теперь уверенность, что девочка – одна из земноводных, значительно поколебалась.
«Родители… – прилетела сонно-задумчивая мысль, – …созидатели… сотворители… – и после некоторой паузы: – …мама…»
«Ты помнишь что-нибудь о себе? – настойчиво подумала я. – Откуда ты? Помнишь родных? Маму, папу? Братьев или сестёр?»
«Кажется… у меня есть кто-то…»
Девочка пыталась собраться с мыслями, но в ее голове творился хаос. Я чувствовала его дурманящее касание. На Земле она влегкую сошла бы за наркоманку.
«Кто?»
«Кто-то.. может, брат?.. – неуверенно протранслировала девочка, потом шумно сглотнула и пожаловалась: – Есть хочется…»
Она высвободила свою хрупко-тонкую руку и подобрала с пола кусок сухой водоросли. Затем принялась его жевать. В сочетании с черной маской процесс поедания выглядел очень специфично.
Пока девочка активно работала челюстями, я хмурилась на ее ауру. Та немного потускнела – не критично, но повод для беспокойства имелся.
«Значит, брат?» – напомнила я, желая продолжить тему.
Ответа не было несколько секунд, а потом наполовину ослабевший шепот вопросительно прошелестел:
«Брат?.. не помню… думать больно… хочу есть…»
Прикусив губу, я слушала, как хрустят на молодых зубах сухие пласты водорослей и с тихим шорохом осыпаются вниз их отколовшиеся крошки.
На секунду в голове возникла мысль: а что если эта юная рабыня с даром телепатии – смесок диниту, вроде меня?
О чистокровной диниту предполагать было бы совсем уж дико. Космозонги же не безумцы, чтобы угнетать в рабстве представителей планеты, от которой фактически зависит благополучное вступление Тигардена-2 в ЗССР?
В недрах памяти вспыхнул маячок смутного воспоминания. Я напряглась, чтобы ухватить мысль за хвостик и вытащить для рассмотрения на свет…
– Госпожа! Вам нужна помощь?
Встревоженный голос управляющего спугнул озарение. Наверное, Лизен забеспокоился, что после пары фраз я надолго замолчала. Он ведь ни сном, ни духом о телепатических беседах не ведает.
– Всё в порядке, мы выходим! – отозвалась я и вслух сказала девочке: – Идём, накормлю тебя едой получше водорослей. Они же невкусные без приправ! Как насчёт фруктов этой… как ее… миртошки?
Девочка не ответила, снова погрузившись в свое сонно-заторможенное оцепенение. Но при этом послушно последовала за мной из склепа в первую камеру. При свете в крошечных прорезях черной маски были видны только ее блестящие зрачки.
– Лизен, ты должен знать всех рабов поместья, не так ли? – обратилась я к управляющему.
Тот кивнул, но на девочку смотрел в недоумении.
– Да, госпожа… но эту плывчи вижу впервые.
– Хмм.. – я была разочарована, но на всякий случай без особой надежды решила уточнить вторую непоняточку: – А взрослый раб в такой же черной маске тебе знаком?
– Был один, – неожиданно сообщил управляющий. – Я видел его мельком однажды… странный, с ямкой на животе и пятнами на груди. Мне показалось, что в тот момент госпожа Задаки была в хорошем настроении…
– С чего бы это? – буркнула я, вспоминая игрища этой психопатки с ножичком на видео.
– Она заметила мое удивление и проявила благосклонность – сказала, что это экспериментальный образец. Я подумал, может, это плывчи в мужской форме, которому провели операцию… ведь госпожа Задаки и раньше уже экспериментировала с мужчинами вод в лабораториях Чертогов. Правда, те плывчи умирали. А этот выжил, наверное…
Чем больше подробностей о жизни прежней хозяйки я узнавала, тем сильнее чувствовала отвращение. Ещё и голова разболелась вдвое сильнее прежнего, несмотря на то, что пси-ограничитель был включен сразу же, как Лизен забеспокоился.
– Ясно. Давайте уйдем отсюда.
Освобождение забыванцев из других камер много времени не заняло. Все восемь узников были живы, даже древний безбородый старик, чье лицо, казалось, состоит из одних морщин.
Превозмогая мигрень, я проверила эмоциональное состояние каждого, и серьезные отклонения обнаружила только у старика. Но тот был немощен и не представлял никакой опасности. Даже передвигаться толком не мог.
У сына Лизена, который так и не проронил ни слова, тоже были серьезные нелады с психикой – последствия встречи с гратерой и гибели брата.
Остальные – шесть относительно здоровых рабов разного возраста, – униженно благодарили меня, рухнув на колени. Они так дружно формировали эмоциональное цунами фанатичного восторга, что из нижних пещер я практически спаслась бегством, поручив управляющему завершить вызволение забыванцев самостоятельно.