И шевельнула запястьем, напоминая о напитке и о том, что пора бы освободить руку. Однако раб не торопился этого делать. Свободной рукой он перехватил бокал, быстро проглотил его содержимое и вернул обратно, словно торопясь покончить с несущественным и перейти к важному… а затем склонил голову, подтягивая мою ладонь к тому месту, где анатомическая маска облепляла его нос.
Кожу защекотало чужое дыхание, втягивающее воздух в отверстия для ноздрей. Я облизала пересохшие губы. Все чувства и эмоции смешались в хаотичный сумбур из любопытства, беспокойства и гудящего, как электричество в оголенном проводе, волнения… или возбуждения.
Раб ничего не говорил, только молча водил носом над моей кожей. Я уже собиралась спросить, кто он такой и зачем обнюхивает руку, когда за дверью «учебной комнаты» что-то грохнуло, зазвенело. Такой звук обычно издают тяжелые звенья цепи, брошенные на пол. Сразу после этого послышались шаги.
Я вырвала руку из цепких мужских пальцев, метнулась обратно к своему стулу и развалилась там в небрежной позе, со скучающим видом разглядывая пустой бокал.
Муй Задаки удовлетворённо распахнула дверь и немного постояла на пороге, вытирая изящные пальцы влажными салфетками. За ее спиной просматривался БДСМ-интерьер, дублирующий тот, что я видела у себя в подвале. Особенно бросалась в глаза вертикальная распорка, на которой висел с зафиксированными руками провинившийся раб-массажист. Ноги болтались под собственным весом, а отстегнутые от них цепи всё ещё покачивались. Обнаженная спина и ягодицы были покрыты ярко-красными полосами, рядом на полу валялся розовый силиконовый вибратор.
– Рабов надо учить почаще, – проворковала Задаки и захлопнула дверь, оставив израненного бедолагу мучиться внутри. – Иначе они быстро от рук отбиваются.
Она расслабленно прошлась по кабинету в сторону своего кресла и вдруг удивлённо замерла, уставившись на пустое блюдо из-под миртошки.
– Вы съели… всё?
– Ага, – я пожала плечами и в тот же момент ощутила необъяснимую мистическую уверенность, что раб в черной маске снова неотрывно смотрит на меня из темноты за решеткой.
Хмыкнув, Задаки уселась в кресло.
– Там миртошки было на целый фуршет.
– Очень проголодалась, – скучным голосом объяснила я. – И у меня всегда был хороший аппетит.
Космозонка окинула оценивающим взглядом мою фигуру и сказала:
– А по вам этого не скажешь…
– Ускоренный метаболизм.
– Видно, и с либидо у вас полный порядок, раз миртошка вызвала прилив такого аппетита, – заметила Задаки, намекая на пикантную форму фрукта, похожего на мужское достоинство.
– Не жалуюсь.
– Может, ещё коктейля хотите? – продолжала она ехидничать. – Для хорошего пищеварения?
– Нет, спасибо, – отказалась я. – Больше в меня не лезет.
До чёртиков хотелось взглянуть в сторону решетки, но под пристальным вниманием хозяйки кабинета это было бы более чем рискованно.
– Что ж, ладно, – Муй Задаки переключилась на собственные интересы и заговорила более мягким тоном: – Вот что, Гайя… я бы хотела сделать вам одно выгодное предложение.
Чего-то в этом роде я и ожидала, когда бывшая госпожа острова Йо пригласила спуститься в лабораторию, поэтому только коротко отозвалась:
– Слушаю вас.
– Видите ли, в тот день, когда неожиданно нагрянула комиссия ЗССР и устроила конфискацию острова… согласно их договоренности с Верховной Госпожой, мне было запрещено забирать с собой любое ценное имущество. И среди рабов осталась одна экспериментальная девочка-плывчи, которая нужна мне тут, в лаборатории.
– Муирне? – уточнила я с деланным простодушием.
Глаза Муй Задаки чуть сузились. Она нахмурилась и побарабанила наманикюренными пальчиками по столу. По ее лицу скользнула гневная гримаса острой досады и быстро исчезла под спрятавшим ее выражением сосредоточенной задумчивости. Я даже подумала, не почудилось ли это.
– Муирне, Муирне…
– Это плывчи, которая жила между душевой и утилитазом.
– А, та матка-шлюшка для ненасытных рабских миртошек!.. – космозонка отрицательно мотнула головой. – Нет, это не она. Девочку-плывчи я держала в черной маске…
– Разве девочка из «особо опасных»? – невинно спросила я.
Муй Задаки подперла острый подбородок сплетенными пальцами и снисходительно вздохнула:
– Ах, Гайя, вы же понимаете, что последствия экспериментов для живого организма бывают такими непредсказуемыми в своих побочных эффектах… Мы уже несколько лет пытаемся спасти популяцию земноводных плывчи, чтобы они могли рожать от наших самцов не только космозонгов, но и самих плывчи. Иначе они через пару сотен лет вымрут. У них очень нестабильная рождаемость и скудный молодняк… от силы с десяток на один островной клан.