Госпожа де Шамбле сама призналась мне, что она восприимчива к неведомым явлениям, и в то же время попросила меня не оказывать на нее воздействия без ее согласия.
Пообещав это графине, я стал ждать нашей новой встречи; но, страстно желая поскорее оказаться рядом с ней, я, вероятно, мог невольно повлиять на ее решение приехать в Жювиньи.
Продолжая размышлять, я снова подошел к окну.
Как вы помните, мне следовало ждать условного знака.
Несомненно, графиня уже была в усадьбе и чувствовала, что я нахожусь поблизости.
В самом деле, вскоре окно, с которого я не спускал глаз, открылось, и Эдмея поставила на подоконник букет роз в китайской фарфоровой вазе.
Это означало, что она согласна меня принять!
От радости я, как ребенок, принялся хлопать в ладоши.
Я не знаю, видела ли графиня, что я делаю, но она заметила меня и нежно, как сестра брату, кивнула в мою сторону.
Уже смеркалось, и ждать мне оставалось недолго.
Когда стало темно, я вышел из гостиницы и добрался до домика Жозефины окольной дорогой, чтобы никто не догадался, куда я направляюсь.
Старушка ждала моего появления.
— Значит, вы написали госпоже? — сразу же спросила она.
— Нет, — возразил я, — с чего вы так решили?
— Да ведь, когда я сказала Эдмее: "Господин де Вилье здесь", она ответила, кивнув мне (Жозефина повторила это движение): "Да, я знаю". Так что я тут ни при чем, и, стало быть, она узнала об этом от вас.
Я улыбнулся и ничего не сказал в ответ, полагая, что бесполезно объяснять славной женщине то, чего ей все равно не понять.
— Где же госпожа? — спросил я.
— В доме.
— Могу ли я ее увидеть?
— Конечно, она вас ждет.
Махнув Жозефине на прощание, я прошел за ограду.
Под сенью высоких деревьев, верхушки которых оставались неподвижными при порывах ветра, царили покой и безмолвие.
Меня окружали гигантские тени. Затем голубоватый свет луны, показавшейся на небе, упал на гладь какого-то водоема, и она заискрилась, а рыбы, резвившиеся у самой поверхности, засверкали, как серебристые молнии.
Невозможно описать тишину и безмятежность, окутавшие землю в эту дивную ночь, как нельзя выразить охватившее меня чувство.
Я знал, что Эдмея меня ждет, и страстно желал поскорее ее увидеть. В другое время и при других обстоятельствах я помчался бы к ней со всех ног.
Но в эту чудесную ночь, среди безмолвия и безмятежного покоя, всяческая поспешность и горячность были неуместны и грозили нарушить окружающую гармонию.
Дойдя до конца аллеи, я увидел графиню: она стояла на крыльце в длинном пеньюаре, посеребренном светом луны.
Заметив меня, она спустилась по ступеням лестницы на дорожку.
Казалось, необычайно светлое и нежное спокойствие, царившее в моей душе, передалось Эдмее.
Она протянула мне руку, и я поцеловал ее.
Со стороны мой жест выглядел скорее дружеским, чем страстным, но я знал, что готов по первому же знаку или слову отдать за эту женщину жизнь.
— Вот и вы, — произнесла графиня, — я рада вас видеть.
Я посмотрел на нее с невыразимо счастливой улыбкой и воскликнул:
— А я? Неужели вы сомневаетесь в том, что я тоже рад?
— Я хотела бы в этом усомниться, но не могу, ведь вы знаете, что я наделена ясновидением.
— Я начинаю в это верить.
— По какой причине?
— Разве вы не догадались, что я прятался за занавеской в гостинице?
— Я вас увидела — это больше, чем просто догадаться.
— Немыслимо!
— Увы, в моем случае надо верить на слово. Я буду точна, как математик. Вы стояли у окна, а позади вас лежал начатый эскиз с видом усадьбы.
— Знаете ли вы, что ваши слова меня пугают?.. Скажите, зависит ли способность к ясновидению от вашего желания и распространяется ли она на всех в равной мере?
— Нет, напротив, моя воля тут ни при чем. Неожиданно я чувствую, как во мне происходит нечто странное и пелена, скрывающая от меня предметы, которые я должна увидеть, разрывается с почти ощутимым треском. Внешние помехи исчезают, тают, как редеющий туман, и я начинаю видеть. Это сущее наваждение, от которого я не в силах избавиться.
— На сей раз волшебником был я. Я пожелал, чтобы вы увидели меня, проезжая мимо, но не подозревал, что мое желание окажет на вас столь сильное воздействие. Вы говорили о своей восприимчивости к магнетизму, и я решил это проверить. Вы почти не возражали, сказав, что когда-нибудь разрешите мне себя усыпить.
— Да, возможно.
— Когда же?
— Может быть, сегодня вечером или завтра… Я хотела бы, чтобы муж задержался в Париже, в таком случае я могла бы остаться в Ловиньи подольше. Если бы вы знали, как я обрадовалась, снова оказавшись здесь, и до чего я счастлива, что моя скромная маленькая келья теперь принадлежит вам! Мне все еще кажется, что она моя.