* * *
Потолкалась немного по рядам и мною овладела паника - цены на продукты были гораздо выше, чем в нашей глуши! Два фалькона за уголь и дрова для камина на неделю, три дайма за свежий хлеб, два за вчерашний, десяток яиц за баснословные семь даймов! Масло, картошка и сыр - целый фалькон в неделю, а про бекон вообще молчу. Мои высоко поднятые брови немало позабавили местных кумушек:
- Ты откуда приехала такая? Из Тослы или еще дальше? - громкий смех привлек внимание прочих покупательниц. Маленькая деревенька Тосла на границе стала именем нарицательным, это было единственное поселение на многие мили вокруг и последний приют перед перевалом через горы.
- По говору - южанка, а по лицу не пойму, с озер что ли?
- К сыну, небось, приехала? А что ж без гостинцев хуторских? - меня оглядели с ног до головы. Это было уже чересчур.
Сделав каменное лицо, отхожу в сторону. Обычно я позволяла себе потратить на ярмарке полдайма на пряник или столько же на булавки, мотовство чистой воды, как мне тогда казалось. На фоне цены в три дайма за дюжину яиц. А все эти блуждания вдоль сытных рядов наводили на мысли о еде - в животе громко заурчало.
- Тетенька, купите печеной картошки! Один дайм - и погреться и наесться.
Весьма кстати, но один дайм!? Куда деваться. Не без внутренней борьбы и самоедства рассталась с маленьким медным кругляшом, однако получив в руки горячий сверток, сразу изменила свое мнение. Картошка, завернутая в кусок газеты, была настолько горячая, что я почувствовала запах тлеющей бумаги. Перекидывая ее из руки в руку, я пыталась дуть на жгущий ладони клубень. В итоге не выдержала и засунула за пазуху - тоже греет, но не так больно.
Надо немного передохнуть и дать первым впечатлениям уложиться в голове. Сев на краешек каменной чаши с водой для скота, щурилась, подставляя лицо теплым лучам, солнце пригревало по-весеннему, и я нежилась, ловя минуты покоя. Почти забытое ощущение... В Пинье меня никак не отпускал голод, темный лес за околицей и храмовник с его вечными нападками, в Чимене я постоянно боялась проболтаться и быть разоблаченной, следила за каждым своим словом, хоть и играла беззаботную веселушку. Может быть, в Демее пружина внутри меня начнет разжиматься? Мне бы просто затеряться, осесть. Ведь тут приезжих со всех концов пруд пруди, ни говорок мой, ни конопатая физиономия в диковинку не будут. А уж из нашей-то глухомани сюда точно никто не доберется, для них дорога в двенадцать миль уже событие, делящее жизнь на 'до' и 'после'. Найду работу, в доме или при лавке, без рекомендаций, конечно, туго будет, но можно сказать, что вдова, подалась в город после смерти мужа-кормильца. Выкрутимся.
Набежавшее на небесное светило облако прервало сеанс солнечных ванн и экзистенциальных размышлений, так что пока мой скромный обед остывал, я занялась любимым делом всех приезжих - разглядыванием людей на улице.
Работящие мужчины одевались почти также как и в моем захолустном Чимене - пыльные пиджачок или куртка, рубашка с подобием некогда белого галстука, жилетка, широкие брюки. Кто посолиднее - видно добротная ткань, шерсть, крашенная чаще в синий или коричневый цвет, кто победнее - так наряд собран явно из разных комплектов. Жилетка, вероятно купленная у старьевщика, могла быть из вычурного атласа, засаленного и в разводах от пролитого за обедом пива, а брюки из грубого полотна. Обувка - ботинки с тупыми округлыми носами. И неизменно кепка. Мягкие фетровые шляпы изредка мелькали в толпе, но хозяев не удалось рассмотреть поближе.
Женщины же отличались гораздо сильнее, хотя скорее это я придавала больше значения именно женской внешности. Юбки короче на две ладони (мой внутренний голос тут же возмутился - вот нравы!), не сапоги, а ботинки, часто на каблучке, а некоторые вертихвостки так вообще в туфельках с тонкой перемычкой вокруг щиколотки. Одежда многослойная, как и везде - нижнее платье до середины икры, у дам постарше конечно ниже, ткань в тонкую полоску или мелкий цветочек, других не заметила, видно мода такая. Однотонное верхнее платье спереди сильно короче, кокетливо открывает нижние юбки, а иные оригиналки приподнимают подол сзади, бесстыдно привлекая внимание к явно подправленным турнюром округлостям. Яркие короткие курточки, жилеты с затейливой вышивкой из растительных орнаментов, расшитые деревянными крашеными бусинами, ракушками, а кто побогаче - блестящими полированными пластинками из камня (тут я осуждающе качаю головой), подбитые мехом. Встречались вместо верхней одежды и теплые шерстяные платки, перекрещенные на груди и обернутые вокруг талии. Пальто или плащи в этакой суматохе только будут цепляться за все углы, гвозди и корзины, да мести пыль. А вот головные уборы не отличались оригинальностью, фасонов чепцов было два-три, разве что косынки все по-своему завязывали, но это, говорят, у каждой деревни свое.
Глянув в черное зеркало воды, я задумалась. Из глубин грубой каменной рамы смотрела измотанная жизнью тетка, с разводами грязи на щеках, в засаленном платке и мятом платье с оторванным воротничком. Возраст определить не получалось: опущенные уголки губ, темные круги под глазами и рыхлая кожа толкали мысль в сторону конца четвертого десятка. Я почувствовала себя крайне неуютно. Черной вороной в голубятне - рыночная площадь, конечно же, не была кущами, полными райских птиц. Сравнение с горожанками больно било по самооценке, каждый взгляд, брошенный в мою сторону, стал казаться насмешливым и полным ехидства, а внутренний голос, наконец, приобрел очертания - сварливая баба, вечно недовольная всеми и собой в первую очередь. Это она шипела во мне, глядя на изящную обувь, видневшиеся из-под нижних юбок щиколотки и красочные шали. Когда она пришла сюда? Я как-то привыкла думать о себе как об обаятельной двадцатилетней девчонке, которой стоит мило улыбнуться и все сходит с рук. А сейчас сижу и лихорадочно припоминаю, когда я такое последний раз себе позволяла, потому что сейчас такое поведение казалось бы жалким. К своему стыду в голове всплывает пара случаев...
Все засиделась я тут, вон квартальный уже стал на меня поглядывать. Прежде чем уйти, я наспех смыла с лица дорожную пыль и как могла, оттерла руки. Утолив голод и переведя дух, пора подумать и о крыше над головой.
Квартал Маро.
В любом крупном городе Анселета всякий приезжий может почувствовать себя как дома: он всегда найдет двенадцать знакомых названий кварталов, жизнь коих подчиняется одним и тем же принципам, будь то жаркий южный Лоц или столица озерного края Арнген. Центром города считается площадь Ратуши, где находятся здание комендатуры, Судейская коллегия, фискальный дом и дворец градоправителя. Храмовый район, Книжный (он же университетский), Банковский и район Магов - считаются престижными, респектабельными, для состоятельных дам и господ, Гвардейский, Рыночный и Торговый (или Купеческий) - для людей попроще, но все же не лишенных претензий, Ветошный, Портовый (он же район Ворот в случае, если основной артерией города является не река, а тракт) и район Четырех Цехов - соответственно бедняцкие окраины.
Шатаясь по рынку, я навела справки и о жилье. Район Четырех Цехов был именно таким, как его описывали: грязный, дешевый, пропахший насквозь дымом от кирпичного завода, расположенного тут же на окраине, посему весь в копоти и гари. Названный в честь четырех крупнейших гильдий - Серой, объединяющая воров, убийц и проституток, Красной гильдии ремесленников (от портных и скорняков до лудильщиков и бондарей), Синей - водоносов и золотарей, и Желтой гильдии актеров, певцов и художников, - этот сектор был самым пестрым пятном на карте города.
Поблуждав по его кривым улочкам и чудом выбравшись обратно на широкую центральную, единственную прямую линию в этом муравейнике, медленно пошла обратно в сторону рынка. Решила так - ищу приемлемое жилье, не дальше трех домов от освещаемой фонарями улицы, потому как углубляться в этот рассадник преступности абсолютно не хотелось. Мошенники разных мастей и попрошайки тут чувствовали себя как дома - пусть Цех Серых Теней, между прочим уважаемый во всех провинциях, и покровительствовал ворам и убийцам, а всякую мелкую шушеру в свои ряды не принимал, но деться от них было некуда. Дважды сворачивала с дороги, спрашивала у толкущихся во дворе детей, не сдается ли тут жилье, один раз в окно высунулась потрепанная жизнью тетка с синяком под глазом, окинула меня с недовольным выражением лица и заломила такую цену, что мы с ней даже сцепились языками! В этой дыре за четыре фалькона можно квартиру снять! В другом проулке мне предложили более приятную цену, но уж больно не понравился хозяин, переглядывавшийся со своим другом. Тут обчистят еще до того, как я успею ключ в замке повернуть.