Глава 3
Куликовская битва, сражение при жёлтых водах, курская дуга и гладиаторские бои. Казалось, всё это происходило здесь и сейчас, в дребезги разбивая мою черепную коробку. Гремели снаряды, выли ракеты, звенели, сталкиваясь, мечи, и каждый звук отражался в висках невыносимой пульсирующей болью. Потом будто небо разверзлось, изливая потоки горящей лавы, и грешные люди огласили планету истошным криком. Многоголосый, пронзительно отчаянный и резкий, он нарастал с каждым биением сердца, рвал барабанные перепонки, и я глохла, оставаясь наедине с бешенным танцем мечей. Бой не на жизнь, а на смерть. Или?.. Будильник, будь он неладен. Не вой сотен грешников. Просто бестолковая коробка, груда металла в пластмассовой оболочке жизнерадостно-зелёного цвета. Стоит, герой, красуется на столике прикроватном. Эх... так бы и запустила в стену, кабы не дикая слабость в руках. Сил хватило лишь на то, чтобы легонько стукнуть ненавистное дитя прогресса, скинув куда-то вниз. Ударившись об пол, аппарат милостиво заткнулся, а я принялась бережно растирать кончиками пальцев покрытый испариной лоб. Кажется, я заболела. Быть может это - смертельная лихорадка, неизлечимая хворь, способная уничтожить моё бренное земное тело? «Или результат неравной борьбы с незабвенным зелёным змием? - не преминуло вставить комментарий моё неугомонное альтер-эго. - Давай-ка, красавица, вспомним: чем ты вчера вечером занималась?» Действительно, чем? Память информацию предоставлять наотрез отказалась. Оно, вероятно, к лучшему. Если сегодня мне так паршиво, значит вчера было очень хорошо - не иначе. Но с каких пор мы с девчонками дебоширим в самом начале рабочей недели? Узнают Льюисы - троице нашей несдобровать. А значит вставать нужно, водичку пить, обнимать белого друга и на людей не дышать по возможности. Эх, Малахова, до чего ты, однако, докатилась... Сюрпризы на том не кончились. Спустив ноги с постели, я неожиданно встретила глазами замызганные джинсы. Моргнула. Любимые штаны подмигнули в ответ внушительными прорехами на коленях. Жалко-то как... Им теперь одна дорога - в утилизацию. Господи, неужели остальные вещи в такой же плачевной форме? Сумка и куртка нашлись в углу. Сброшенные комом, оказались они мокрыми и похожими на любимые аксессуары среднестатистического бомжа. Надеюсь, по возвращению я сумею привести их в порядок. Сейчас же нужно заняться собой - расчесать волосы, почистить зубы... и в обязательном порядке замалевать выразительные синяки, занявшие вакантное место подле очей замученных, несчастных. Последние эпитеты идеально подходили не только к моим зрительным органам. В коттедже семейства Льюис находилось два живых экземпляра, чьё состояние зависло где-то на критической отметке, и исправлению в ближайшее время не подлежало. Почти ожидаемо, помимо дикой головной боли сестричек посетил приступ необъяснимой амнезии, коей страдала и я. Воспоминания наши, нечёткие и размытые, совпадали вплоть до того момента, как нас нелёгкая с прогулки домой потащила. Что было дальше сказать затруднялись все. Как мы оказались в коттедже? Когда вернулись? И, наконец, куда подевали тихую скромницу Эвелин? Краткий телефонный звонок успокоил - потрёпанная и разбитая Эв находилась по месту своего жительства с точно такими, как у нас, симптомами и твёрдым убеждением: больше пить с нами не станет никогда. Мы лишь кивали понуро, согласные с ней абсолютно во всём. Но всё же где-то в глубине ворочалось ненасытное любопытство, желающее найти хотя бы одну живую душу, способную пересказать события вчерашнего вечера. К счастью или сожалению, подобная не отыскалась. Зато головы наши подверглись жестокому штурму с последующей оккупацией. Взятые измором, мы сдались на милость неумолимых контрольных, и уже через три дня мысли о потерянном вечере улетучились. Очень жаль. Быть может, задумайся мы тогда, копни чуть поглубже, разберись, многих проблем и смертей удалось бы избежать. Впрочем, вероятно, я и ошибаюсь, ведь какие нити были в наших руках? - в сущности, никаких, а значит ещё просто не пришло время, словно там, свыше, кто-то щедрой рукой отмерил мне целый год, позволяя повзрослеть и вкусить последние капли шального, сладкого детства, и постепенно, шаг за шагом приблизиться к тому, что было уготовано судьбой. *** - О чём задумалась, сестрёнка? - вопросила выскочившая, как чёртик из табакерки, Джен, спугнув цветасто-полосатой башкой некую умную мыслю. - А-а, - потёрла нос, вздохнула, - математика? Я усиленно засопела. Интересно, на кой мне нужны корни квадратных уравнений? А синус угла? От скуки считать, что ли, вместо детских слоников? Малышам - зверушки весёлой расцветки, а мне - что-то из высшей математики вместо колыбельной? М-да, совсем куда-то не туда несёт. Может, пора заканчивать с гранитом науки? И, конечно же, Кристина Малахова радостно пошла на поводу у своей лени и двух сестричек, пообещавших в далёком будущем помочь с тем, что в голове не укладывалось. Но точно не сегодня. А сейчас... Вот что получится, если перетащить пару бюстов из отцовского кабинета в постель нашей домработницы? Заорёт или нет, найдя сюрприз под одеялом? Заорала. Ещё как заорала. Радости в доме стало ещё больше в тот знаменательный момент, когда из распахнутого гардероба на ни в чём неповинную девушку вывалился самый настоящий скелет. Хотя насчёт «настоящий» - это я привираю. Но Джулия поверила. Забыла, наверное, о прекрасном анатомическом пособии, украшавшем собою покои нашей пёстрой Джен. В общем, жили весело и со вкусом. А еще криком, матом и всем, что полагалось после каждой устроенной нами шалости. Но мы не расстраивались. Выслушивали всё, что причиталось, делали покаянный вид - и отправлялись на новые свершения. Замаячили на горизонте и пролетели, как скорый поезд мимо полустанка, зимние праздники, а вместе с ними и сама холодная красавица махнула рукавом, прощаясь до поры. Как страшный сон минула волна контрольных (первое полугодие я закончила с отличием, чего не скажешь о Джен). А ещё... а ещё, казалось, повзрослела Анжелина, из весёлой младшей сестрички превратившись в Эвелин номер два. Дубль. Только в рыжем цвете. Мы с Джен расстроились