— Граф, Мари в курсе всех деталей, — прервал Жофрей словесные излияния посетителя. — Можете сказать ей спасибо за то, что колье вернулось в семью.
— Спасибо, — промямлил мужчина. — Я думал, что вы всего лишь секретарь господина Дюбуа, не думал, что он посвятил вас в такое щекотливое дело, — вроде и спасибо сказал, а вроде на голову кучку сделал.
— Расскажите, что вчера произошло? — Дюбуа смотрел выжидательно, но было видно, что граф не горел желанием делиться рассказом о грязном белье своей семьи.
— Ничего особенного, — пожал плечами мужчина.
— Понимаю ваше нежелание, но это необходимо, — твердо произнес Жофрей. — Для закрытия дела.
Граф вздохнул и начал свой рассказ. Графиня дала колье Ришелье, чтобы тот смог его заложить и купить лошадь для скачек. Расчет был на то, что он выиграет скачки и выкупит колье.
— Но он же проиграл, — я нахмурилась.
— Не знаю, где он взял деньги, но колье он выкупил и вернул моей жене, — ответил, недовольно поглядывая на меня, мужчина. — Если на этом все, я, пожалуй, покину вас.
Дюбуа подсунул графу документы на подпись, а после чего проводил его на вход.
— Получается, Ришелье нашел деньги в другом месте, — произнесла я задумчиво, когда Дюбуа вернулся.
— Да, — кивнул начальник. — Думаете, это наш убитый горем дядюшка дал ему денег на то, чтобы выкупить колье? — Дюбуа уселся на свое место и посмотрел на меня.
— Уверена в этом. Осталось только выяснить, за какую такую услугу он получил эти деньги, — я села напротив начальника. — Прошу вас, давайте проверим алиби Ришелье.
— Неужели вы подозреваете его в убийстве Натали? — удивленно вскинул брови Дюбуа.
— Проверим и узнаем, — пожала я плечами.
— А вы помните, что я запретил вам заниматься этим делом? — мужчина приподнял вопросительно брови.
— Ну разве вы не видите, что даже, казалось бы, несвязанные с этим делом события приводят нас к одному и тому же? — я с надеждой посмотрела на Дюбуа.
— Хорошо, убедили, — со вздохом соглашается босс. — Но зарубите у себя на носу, что вы все делаете, только согласовав со мной. Никакой самодеятельности. Никаких ночных вылазок в контору нотариуса или слежки за подозреваемыми. Понятно?
— Понятно, — я вскочила и, обежав стол, обняла Дюбуа за шею, чмокнув в щеку.
Меня тут же усадили на колени. В животе похолодело от осознания, куда завели меня мои собственные игры. "Я, конечно, предполагала, что мои порывы добром не кончатся, — мелькнула мысль, полная горькой иронии, — "но чтобы меня вот так в тиски чужих желаний… этого я никак не ожидала."
Сначала его губы коснулись моих легонько, словно пробуя на вкус, и это даже показалось мне забавным. Но очень быстро нежность сменилась напором, требовательностью, от которой по коже побежали мурашки. Сердце заколотилось быстрее, а в голове словно что-то щелкнуло, когда его рука скользнула под ткань платья, нагло вторгаясь в личное пространство. Пальцы задели грудь, пытаясь высвободить ее из плена кружев, и в этот момент меня словно окатили ледяной водой. "Вот оно что!.. Вот к чему все идет…"
— Вы что делаете? — прозвучал мой голос, слабый и дрожащий, совсем не такой, каким я привыкла его слышать. Я попыталась вывернуться, отстраниться, но Жофрей держал крепко, словно стальным обручем сковал.
— А вы не догадываетесь? — прошептал он, приподнимая одну бровь с каким-то вызывающим, самоуверенным видом. В его глазах плясали искорки не то насмешки, не то предвкушения.
Я отчаянно попыталась отстраниться, почувствовав себя мышкой, угодившей в когти хищника. Каждое мое движение лишь усиливало его натиск, делая поцелуи все более требовательными, все более настойчивыми. В голове пульсировала одна мысль: "Сама виновата! Сама перешла черту! Заигралась! Теперь расплачивайся!".
— Жофрей, прекратите, — прошептала я, чувствуя, как внутри все сжимается от нарастающего страха и унизительной неловкости. — Это неправильно.
Кажется, мои слова все-таки достигли цели. Он немного отстранился, словно очнулся, но руки с моей талии не убрал. Я увидела в его глазах замешательство, смешанное с каким-то хищным огоньком, который мне совсем не понравился. Этот взгляд обещал больше чем я хотела, больше чем могла себе позволить.
— Простите, — пробормотал он, опуская взгляд, словно школьник, пойманный на хулиганстве. — Я не должен был…
— Да, не должны были, — отрезала я, стараясь придать голосу твердость, которой на самом деле не чувствовала. Дрожащими руками поправила платье, пытаясь скрыть смятение и выглядеть как можно более невозмутимо. — Давайте забудем об этом, ладно? И вернемся к делу. Алиби Ришелье само себя не проверит.