Выбрать главу

Стр. 155. Арестант силился взломать ржавую оконную решётку и до крови резал себе руки.

Нет спасения, нет воли…Почернелая, закапанная воском книга разогнута на столе. Слабый утренний свет скользит по ней, и кропят её горькие, жгучие слёзы. Иванушка читает, но нет смысла и отрады в прочитанном. Стены глухи и немы, как могила. Кругом тишина…

— Не лев я — жалкая мошка, комар! А там, за стеной …тепло, воздух, люди и она… Ха-ха!.. звери, убийцы! звери… Дикий хохот, будя утреннюю тишину, нёсся из тёмного окна узника.

Стр. 158.

— А теперь он что? Телепень, бабий баловень, и только…

Вот так Г. Данилевский описывает шизофренический бред заключённого. А не шизофрения ли императора Павла I (отторгнутого своей матерью) и есть причина его насильственной смерти? Как иначе укротить сумасшедшую власть?

Ещё одно хорошо упрятанное от потомков и фактически забытое имя. Речь о Фаддее Булгарине, блестящем и честном литераторе, сумевшем пережить клевету и хулу. Есть у него роман «Мазепа». Красота прозаического стиля, правдивость и гибкость изображения человеческих чувств, поступков, достоверные свидетельства отношений Польши, Украины и России позволяют мне отдать предпочтение именно этому произведению в сравнении с одноимённой поэмой Пушкина. Там есть и касающиеся затронутой темы места: «

— В нём душа железная!

— А мы смягчим это железо в огне! — возразил Мазепа. — Ты знаешь, старый приятель, что душа столько же зависит от тела, как тело от души. Крепкое тело сначала изнурим мы постом и оковами, а твёрдую душу мраком и уединением. Верь мне, что самый твёрдый, самый мужественный человек, при свете солнца, и даже готов выдержать жесточайшую пытку в крепости сил телесных, что этот самый человек, лишённый пищи, движения, света и воздуха, непременно упадает духом, по прошествии некоторого времени…Ведь тюрьма именно для этого и выдумана умными людьми».

А теперь попробуем взглянуть на проблему Ш. с театральной сцены. Власти всегда контролировали лицедеев из своих лож — ведь со сцены может прозвучать призыв преодолеть глупость, чинопочитание и трусость. Сцена может превратиться в общественный протест, она может сделать незаметное для профанов зримым. Сегодня театр переживает кризис по всей стране…

Вот уже добрых 20 лет со сцен звучат какие-то иностранные хохмы, а те, кто так и не научился играть, вдруг запели и затанцевали. Похоже, театр существует не для народа, а для порока (как в средневековье) и в угоду властям. И тысячи детей уже преждевременно научились угождать денежному мешку, а не истине. Много ли сегодня мест, где дети могут увидеть сказки Е. Шварца?

Как они хороши, как доступны для исполнения даже самодеятельными коллективами, в которых ребёнок и научится любить истину. Его пьесы просты, а старые добрые идеи не нуждаются для усвоения в перепашке человеческой целины. Вся Советская страна была и без него распахана. Идеи драматурга легко могли достигнуть человеческих сердец. А как сегодня живёт его знаменитая сказка «Тень»? В забытьи, не будучи запрещённой. Поэтому здесь и придётся вспомнить полезные для повествования места из его когда-то популярной «Тени». Эта пьеса с успехом шла в Ленинградском театре комедии и на многих других сценах.

Выберем лишь те места, которые пригодятся для основной идеи данной работы. Так, облачившаяся в тогу власти Тень учёного говорит своему бывшему хозяину:

«Слушай, ничтожный человек. Завтра же я отдам ряд приказов — и ты окажешься один против целого мира. Друзья с отвращением отвернутся от тебя. Враги будут смеяться над тобой. И ты приползёшь ко мне и попросишь пощады».

Вот он ключевой момент: власть сама запускает в инакомыслящих процесс развития Ш., угрожая или подвергая изоляции. А дальше — как по нотам:

«Аннунциата. Ах, это такое несчастье! Мы переехали во дворец, и папа приказал лакеям не выпускать меня. Я даже письма не могу послать господину учёному. А он думает, наверное, что и я отвернулась от него. Цезарь Борджиа каждый день уничтожает его в газете, папа читает и облизывается, а я читаю и чуть не плачу… Вы знаете что-нибудь о господине учёном, сударыня?

Юлия. Да. Мои друзья министры рассказывают мне всё. Христиан-Теодор очутился в полном одиночестве». И далее:

«Министр финансов. Что учёный может сделать?

Первый министр. Ничего. Он одинок и бессилен. Но эти честные, наивные люди иногда поступают так неожиданно!» А вот и финиш:

«Первый министр. Довольно! Мне всё ясно! Этот учёный — сумасшедший! И болезнь его заразительна».