Люди подошли, один из них держал в руке старинный маузер. Всё было точно так, как указывал Восходящий Вектор — Знание, пришедшее из Будущего. Должны были появиться четверо, и они появились. Этот, с маузером, несомненно был Антон Шепталов, массивный здоровяк — Толян, красотка с выдающейся грудью — Зинаида Ремизова, а сдобненький парень с невразумительным лицом купчика — Степан Буханкин. Вот только почему-то Вектор не предупредил, что Марьяж должен найти его, Игоря, с помощью покойника Скоробогатова. Была, значит, вероятность, что мог и не найти. А может, посчитал это событие второстепенным. Либо же событие это скрывалось в «мертвой зоне», недоступной для Восходящего Вектора. Но, впрочем, к делу…
— Господи, да он же совсем дохлый, — сказала Зинаида, глядя на «Скоробогатова». — Приставал, что ли? — спросила она у Попова и икнула. — А как же приставал, если дохлый? — добавила она, хихикнув, и ногой боязливо потрогала лежащего мертвеца.
Тот оскалился и зарычал. Это было по-настоящему страшно.
Зинаида, завизжав, спряталась за спины мужчин.
— Не надо его трогать, — посоветовал Игорь. — Может запросто ногу оторвать. У этой нечисти нечеловеческая сила.
— А как же ты-то его уделал? — спросил Толян.
— Уметь надо, — коротко ответил Игорь.
— Давайте-ка я его шлепну, — сказал Шепталов. — Сегодня на одного трех пуль не пожалел, так он после этого заискрил и исчез. Может, и этот улетучится?
— Бестолку, — произнес Игорь. — Тот был виртуал, а этот настоящий. Только его водит нечистая сила. И вот пока она его водит, он будет бродить по земле.
Он, разумеется, не стал объяснять схему, по которой Марьяж подключил «Скоробогатова» к злым духам. Кому это было интересно?
— Линяем, — проговорил Толян. — Сейчас менты приволокутся.
— Вот пусть менты покойника и заберут, — сказал Игорь. — Покойник-то непростой, при жизни большим начальником был. Чекистом, между прочим, — при этих словах он посмотрел на Шепталова. — А лучше бы его сжечь, чтоб не колобродил.
— Страхи-то какие, — пробормотала Ремизова. — Хочу домой.
— Куда домой? — спросил Игорь. — Компьютер помните? Так он не был выключен.
— Че-ерт, — сказал Толян.
— Пожар потушили, — продолжал Игорь, — но при этом нашли стреляные гильзы. Так что квартира ваша, ребята, опечатана и взята под наблюдение.
— Очень интересно, — процедил Шепталов, пряча маузер в дипломат — Откуда вы всё это, господин хороший, знаете?
— Меня зовут Игорь, — сказал Попов. — А тебя Антон. Антон Шепталов. Сюда попал из 1937 года. Еще вопросы есть?
Всё, убил. Наповал. Если у кого-то и были какие-то сомнения, теперь они исчезли.
— Сейчас мы поедем в Лыково, — сказал Игорь. — По дороге всё объясню. Но сначала я должен забрать из дома бумажник.
Вдали запиликала милицейская сирена, и они быстро пошли прочь из переулка. Зинаида, разумеется, приклеилась к Игорю, который всё знал и которому никакие мертвецы не были страшны, Толян и Степан следовали за ними, то разъезжаясь в разные стороны, то стукаясь друг о друга, и рассуждая, что вот ежели взять милицию, то на кой хрен она нужна? Вечно под ногами путается и палки в колеса вставляет. Жизни от нее никакой, если, конечно, не подмажешь.
А Антон Шепталов шел и думал о том, что попал в совершенно невозможное время. Странное, путанное, антинаучное, смутное, смурное время, когда по улицам разгуливает покойник, а первый встречный безошибочно определяет, кто ты такой, откуда, и что квартира твоя, пока ты в ресторане жрал шашлык, благополучно сгорела. И еще он думал, что не по-людски это — сжигать покойника. Как какое-то полено. Как падаль какую-то. Тем более чекиста, да еще из больших начальников. Правильнее, хотя и ненаучно, было бы церковников привлечь, бабок каких-нибудь, которые изгнали бы беса, чтобы затем похоронить как положено, с почестями. А то — сжечь! И потом, откуда этому гражданину, э-э, Игорю, известно, что тело принадлежит чекисту? У мертвого мысли не перехватишь, потому что их нет. Но если это и правда чекист, то кто дал ему, гражданину, право избивать офицера, который не может за себя постоять? А не сам ли он, штафирка хитрозадая, убил офицера, чтобы потом издеваться над трупом? Или нет, лучше так: а не сам ли он, штафирка хитрозадая, опоил офицера каким-то африканским зельем, что тот стал и не живой, и не мертвый? С целью безнаказанного глумления над телом?
Мысли эти, одна за другой, возникали сами собой. Они были привычными, отвечали логике событий и вполне укладывались в обычный стандарт рапорта. Другой вопрос — а кому сейчас нужен этот рапорт? Да ровным счетом никому. Плюнуть да забыть.