В ту же секунду из примыкающей к стене комнаты стремительно выскочили трое затянутых в серое парней с лихо заломленными черными беретами и зализанными толстоствольными автоматами в руках. Вслед за ними выплыл затянутый в такое же серое здоровенный, пузатый, усатый дядька. Миг — и парни окружили Игоря.
— Вынужден вас задержать, господин Попов, — сказал дядька, подходя.
— Почему? — спросил Игорь, обводя взглядом длинное одноэтажное помещение. Людей, похоже, здесь больше не было.
— Вы на крючке у полиции, — ответил дядька.
— Это недоразумение, — сказал Игорь. — Какой-то работяга вызвал полицию, застав меня в оранжерее.
— Оранжерея — стратегический объект, — назидательно произнес дядька. — Пройдемте в кабинет. Нужно еще разобраться, откуда у вас пропуск и форма сотрудника хронолаборатории.
— Надо говорить пожалуйста, — сказал Игорь и ударил локтем автоматчика справа, затем правой же рукой автоматчика слева, потом, развернувшись, левым хуком послал в нокаут того, что стоял сзади.
Вслед за этим он двинул дядьку кулаком в живот. Тот разинул рот и, задыхаясь, повалился на пол.
Игорь уложился в две секунды, никто из охранников не успел среагировать.
Перетащив бездыханных автоматчиков в одну из комнат, где кроме стола и пяти стульев ничего не было, Игорь нейтрализовал парней, переплетя особым образом руки и ноги. Самим им было не расплестись, чуть двинешься — причинишь другому чудовищную боль, и наоборот.
Дядьку он переволок в кабинет с пультом и рядом плоских экранов на стене, запихнул в кресло. Кресло было широкое, но седалище у усатого еще шире. В этом кресле, свалившись набок, он был похож на сомлевшего хомяка.
Игорь похлопал его по тугим щекам, пузан очнулся.
— Объясните, — сказал Игорь. — В чем суть фразы: откуда у вас, у меня, то есть, пропуск?
— Я сделал насчет вас запрос, — ответил дядька, вяло ворочая челюстью и отыскивая позу, чтобы ушибленный живот не так ныл. — Корнелий ответил, что у него нет сотрудника Игоря Попова.
— Почему был сделан запрос?
— Компьютер выдал, что вас разыскивает полиция. Все приметы сходятся. Не гоняться же по улицам. Я отдал команду пропустить.
— Ладно, — сказал Игорь. Экая глупость вышла с этой оранжереей. — В корпус 5а я пройти смогу?
— Нет, — ответил дядька и шумно выдохнул. Боль отпускала, а прежняя наглость возвращалась. Но он её решил приберечь на потом.
— Отдайте команду, чтобы пропустили, — сказал Игорь. — Чем вы там командуете? Компьютером? Вот ему и отдайте.
Дядька покосился на него. Вроде бы и не больно-то здоровый, а кулак, что паровой молот. Так двинул, зараза, все печенки отшиб.
— Хорошо, — сказал он, решив больше не нарываться. Зачем нарываться, когда этого паразита с таким же успехом можно скрутить в хронолаборатории. И уже не вчетвером, а вдесятером, с сетью, с усыпляющим газом. Можно, в конце концов, шлепнуть на месте, пока он не включил свой паровой молот. Имеем полное право.
— Хорошо, — повторил пузан и сказал в микрофон:
— Дежурный майор Костэнко на связи, код РА7Г. Пропустить в корпус 5а Попова Игоря Алексеевича. Пропуск…
Он пощелкал пальцами. Игорь сунул в пальцы пропуск.
— Пропуск ЖЧ-Х.
Спустя секунду, из динамиков раздался механический голос:
— Распоряжение принято.
— Идите, — произнес Костенко, возвращая пропуск.
— Спасибо, — сказал Игорь и хватил его кулаком по голове. Не сильно, но с таким расчетом, чтобы очухался где-нибудь через полчаса.
На всякий случай еще прикрутил пузана к креслу длинным черным шнуром, который бесхозно валялся на подоконнике.
Институт утопал в зелени. По всей площади росли деревья, кустарники и целые рощи. Имелись клумбы с орнаментами из разноцветных, разнокалиберных цветов. Стратегический объект больше походил на ухоженный санаторий.
Восходящий Вектор, детище Корнелия, прекрасно знал, где находится корпус номер 5а, и время от времени подсказывал, куда сворачивать.
И в этом, 27 веке, несмотря на завышенные требования к дисциплине, люди оставались людьми. В заросшей плющом беседке болтали девицы, из зарослей выплывали облачка дыма, значит еще и покуривали. Сразу человек двадцать, каждый своим путем, брели из корпуса в корпус. Брели, а не бежали, сломя голову, в деловой запарке. Дорожки их пересекались и вновь расходились в разные стороны. Из распахнутых окон доносились взрывы смеха.
Но и работали, наверное. Не всё же ржать, слоняться да покуривать.
Раздался громкий металлический лязг, будто на канализационный люк упала чугунная крышка, и всех со двора как ветром сдуло.