— Простите, я должен покинуть вас. Ухожу к себе в комнату. Утром мы увидимся?
Она кивнула, и я вышел.
Год спустя мы с конюхом Джорджем стояли на бэйтаунском кладбище у могильного камня, под которым нашли наконец пристанище останки маленькой Люси Ферн.
Тогда, на следующее утро после той памятной грозовой ночи, я отправился к приходскому священнику. Выслушав мой рассказ с профессиональным ужасом и чисто человеческим участием, он сделал затем все, чтобы гробик с телом, три года пролежавшим на чердаке, обрел последний приют.
И вот год спустя мы с Джорджем бок о бок стояли у могилы. Я помалкивал, а конюх бормотал — в своей привычной философской манере.
— Храни вас Господь, сэр: вы сделали доброе дело для нашего хозяина и его миссис. О нас давно уже перешептывались в округе. Они все равно не смогли бы жить счастливо с мертвым телом, разлагающимся над головами. Как говорила моя мамаша, черви тоже хотят жить, и кто мы такие, чтобы лишать несчастных хлеба насущного? А знаете, маленькая Люси отдала Богу душу, когда за окнами бушевала буря, и непонятно было, кто воет громче — ветер ли за окном, или наш хозяин. Миссис — нет: она из тех, кто привык проглатывать слезы.
Этот козел, дьявол его забери, был для мисс Люси, ну, словно игрушка. До чего ласков был с ней — ни дать, ни взять ослик на пастбище. В ту ночь, когда она умерла, он впервые и выбежал — прямо под дождь. Миссис тут же снарядила меня за козлом, но пока я притащил его, крошка уже испустила дух. С тех пор, как только начинается буря, наш козел непременно убегает из дома. Привязывать его миссис не хочет, опять же из-за мисс Люси. Но и терять его нам теперь никак нельзя: ей, видите ли, взбрело в голову, будто душа девочки с этим козлом связана какой-то незримой нитью. И если он вдруг утонет в пруду, то и дух мисс Люси пропадет вместе с ним. Хотя, храни вас Господь, сэр, не верю я в эти сказки про духов. Как говаривал мой папаша, тот «дух» только и хорош, который сидит в бутылке: он не холодком пробирает, а наоборот, душу греет. Хорошенькая получилась могилка, сэр. Фиалки я посалил. Земля, она лучше нас знает, как приукрасить то, что в ней покоится.
— Решили и мы, сэр, последовать за вами, — послышался голос мистера Ферна. С ним была и жена. Я посторонился, чтобы пропустить ее к могильной плите. Некоторое время она очень спокойно и нежно глядела на надпись — так, словно любовалась чертами любимой дочери. Мистер Ферн нагнулся, сорвал фиалку и подал ее жене.
Наступившую вдруг тишину нарушил порыв свежего весеннего ветерка: дыханием своим он донес до нас безмолвное слово о вечной юности мира и нежно обнял могилку девочки, умершей, едва успев расцвести — как весенний цветочек.
1895 г.