Потом ещё пирожков посулила. В общем, уговорила, как обычно.
***
Снежок так обрадовался прогулке, что принялся скакать по пушистым сугробам: взрывал их носом, катался на спине, невнятно поскуливая от восторга. Даже Тайка, понимавшая язык животных, отчаялась что-либо разобрать.
— Полицейская ищейка, ага, как же, — процедил сквозь зубы Пушок, сидящий на её плече. — Привела дурачка!
Пришлось дождаться, пока их помощник набегается, успокоится и соизволит-таки понюхать след.
— Плохо. Пахнет. — симаргл чихнул.
Говорил он так же отрывисто и звонко, как лаял.
— Надо найти ведьму, которая оставила это, — Тайка поднесла к любопытному чёрному носу тряпицу с порченной землёй.
— Вода. Болото. Бензин. Плохая. Ведьма. — поморщился Снежок. — Давай. Лучше. Искать. Хорошую!
— Но нам нужна именно эта. Чтобы не дать ей творить зло, понимаешь? — Тайка поясняла терпеливо, словно с ребёнком разговаривала. В сущности, симаргл и был ещё щенком.
— Зло — фу! Нельзя! — согласился симаргл и рванул вперёд, вздымая вокруг себя снежные вихри.
Остальные бросились за ним.
Через некоторое время Тайка выдохлась и поотстала — попробуй угонись за этими крылатыми! Даже если один из них пока маленький и ещё не научился летать, а второй ни за что не хочет проиграть первому.
Впрочем, мохнатые друзья вскоре опомнились и дождались её у поворота на Ольховку. Пушок ещё и наябедничал:
— Тая, я говорил этой псине, чтобы бежал помедленнее, а он — неслух!
— Ведьма. Чую. Близко! — виновато гавкнул Снежок.
Тайка почесала его за ухом, чем вызвала ещё один ревнивый взгляд коловерши.
— Давайте больше не разделяться. Нам её не спугнуть надо, а поговорить. Веди, Снежок!
И маленький симаргл повёл её… на удивление, не в деревню, а к роднику, который местные незамысловато называли Большой Лейкой. Были ещё многочисленные Малые Лейки — их даже не считал никто. А к Большой ходили за водой, говорили, мол, целебная она.
Источник не замерзал даже зимой. Вот и сейчас уже с тропинки слышалось его весёлое журчание… Тайка ускорила шаг. А ну как злая ведьма задумала воду испортить, чтобы все, кто попьёт, заболели? С неё станется!
— Вижу бабку! — Пушок спикировал Тайке на плечо, вцепился когтями в куртку.
Да, она тоже узнала и пальто с бобровым воротником и пуховый платок. Вот только лицо бабы Лили изменилось — помолодело будто. Сгущающиеся сумерки окрасили торчащую из-под платка седую прядку странной зеленцой. А, может, сумерки были тут вовсе ни при чём? У Тайки захватило дух, и прежде, чем она осмелилась высказать свою догадку вслух, Пушок уже затарахтел ей на ухо:
— Тая, пропади мой хвост! Никакая это не ведьма, а самая настоящая трясовица болотная! Вот почему все болеют. Вылезла, понимаешь, из трясины и поганит воду, у-у-у, карга!
Да, именно это Тайка и подумала. Сестрицы-трясовицы водились в Мокшиных топях, но редко выходили за их пределы. Зимой все болотные жители засыпали, но трясовицы могли бодрствовать круглый год. Бессонница у них, что ли?..
Снежок поджал хвост, но всё равно гавкнул, маленький смельчак. И баба Лиля обернулась:
— Зачем ты пришла, ведьма?
— А зачем вы мне наврали? — Тайка сплела руки на груди.
— Ничего я не наврала, — трясовица обиженно поджала губы и кивнула на источник. — Вот же он, мой внучок. Приехали недобрые люди на ревущих телегах, слили в него вонючую жижу, сапожищами влезли, ещё и мостки разломали — вот он и захворал.
— Ну а про Речную улицу — это что было? Нет такой в Ольховке!
Старуха пожала плечами.
— Ну, может, не улица, а пойма. Откуда мне знать, как оно у вас называется?
— Лучше скажите, зачем вы болезни на ни в чём не повинных людей насылаете, — Тайка сунула руку в карман, где у неё лежал мешочек с солью, наговорённый против нечисти. Ей почему-то казалось, что если дело дойдёт до драки, будет ой как нелегко… а что делать? Надо же деревню защитить.
— Так те ужо уехали, милочка. На каких ещё насылать? Подумала: гляну, как местная хранительница лечить их будет. А ты и не лечишь никого. К фельдшеру какому-то посылаешь. Это вроде как… к чёрту?