========== о о о ==========
— Ох, живая, — удивлённо выдохнул Акасуна-но Кусахеби. Красноволосый мужчина только-только закончил отбиваться от шайки нукенинов, на которых ему не повезло натолкнуться по пути домой. Он, уставший после тяжёлой миссии, буквально врезался в скрытый в зарослях приграничья лагерь. Сами же бандиты, увлечённые дележом недавно захваченной добычи, тоже проморгали марионеточника.
Взаимная невнимательность и привела к этой ситуации.
Шиноби Суны, растерянный, смотрел на сжавшуюся в комочек девочку. Та, заляпанная чей-то кровью, лишь распахнула в ужасе свои зелёные глаза.
— Малышка, — ласково, как мог, начала Кусахеби, — как ты тут оказалась?
У песчаника последнее время сердце сделалось мягким по отношению к детям. Для него невозможным было проигнорировать тихие всхлипы ребёнка. Вероятно, бывалый ниндзя просто не мог смотреть на мир иначе после рождения сына.
Всего лишь на пару лет старше этой девочки.
— М-мама и п-папа… они… — тихо-тихо донеслось сквозь тоскливое хныканье.
Ей не было необходимости заканчивать фразу. Разбросанные по схрону окровавленные вещи, какие-то товары, мешочки с деньгами и рассчётные свитки говорили шиноби достаточно. Требовался лишь беглый взгляд, чтобы догадаться, что родители девочки были мертвы. Как и остальные люди, которым не посчастливилось попасться разбойникам.
Однако, мужчина сейчас находился на территории чужого государства. У него просто не было времени выяснять, остались ли у ребёнка живые родственники. Искать их. Вести её к ним. Участвовать в дальнейших разбирательствах. Его в Стране Огня даже быть сейчас не должно — иначе раскроется убийство одного приближённого к даймё чиновника.
Но одинокая девочка продолжала плакать.
— Тебя нельзя так оставлять, — нахмурился марионеточник.
На его лице отразился тяжёлый мыслительный процесс. Вздохнув, он взъерошил свои карминовые волосы, придавая им вовсе хаотичную укладку.
— Я пожалею об этом. Пожалею! — оторвав ладони от головы, Акасуна-но снова посмотрел на всхлипывающего ребёнка. — Но если я брошу тебя тут, то пожалею ещё больше… Ладно, плевать.
Ловким привычным движением шиноби запечатал свои марионетки, поднял девочку на руки и скрылся в шуншине, покидая злосчастное место. Спустя сутки, он был на пороге своего старого семейного поместья.
— А у нас гостья!
*
Сакуре было всего четыре, когда её мир рухнул. Она плохо помнила, как именно погибли мама с папой. Но она никогда не забудет, как цеплялась за бездыханные тела, упавшие у повозки. Пальцы её свело, когда девочка трясла маму за плечи в надежде, что она отзовётся, откликнется. Но та лишь молчала. А после, розоволосую вздёрнули за шкирку, отрывая от земли.
Дальше, до того момента как перед глазами оказался Кусахеби-сан, — всё смазано. Да и после, первые месяцы жизни в поместье всплывают в сознании урывками, кусочками разбитой мозаики. В этом припорошенном песком доме, она сама себе иногда напоминала привидение. Случайный набросок, что из-за ошибки оказался не на той картине. Что ещё хуже — девочка не может вспомнить, где ей следовало быть. Допрашивать семью, что спасла и приютила её, казалось странным. Можно ли было это делать? Не выгонят ли её за такое?
Самостоятельно розоволосая и фамилии вспомнить своей не могла, что говорить про родной город. Единственная подсказка — Страна Огня. Где-то там, среди бесконечных лесов, могли прятаться утерянные воспоминания.
Но первое, что она в своей жизни помнит, — это трупы родителей и Кусахеби-сан, что несёт её сквозь белоснежные барханы.
Однако, девочка не жаловалась. В этом доме она чужая. Нелегальный жилец, что держится лишь благодаря доброте аловолосого шиноби.
Гостья.
Ей некуда идти.
В пустыне она умрёт.
И, наверняка, если она будет слишком назойливой, то её…
— Ты меня слышишь, тушкан? — звонкий голос отвлёк девочку, что до этого усиленно натирала доски веранды. Промокнув рукавом мокрый лоб, Сакура выпрямила спину. Столько времени прошло, а к жаре она всё ещё не привыкла.
— Да? — напротив неё стоял мальчишка с золотыми глазами. В руках парня была влажная тряпка.
— Говорю, поторопись. Скоро бабка вернётся с Совета и опять разорётся, если мы не успеем, — он убрал карминовые волосы, налипшие на влажные виски.
— Я постараюсь, Акасуна-сан, — девочка послушно кивнула, снова возвращаясь к задаче. В ответ цыкнули. Он как всегда был недоволен. А ведь в этот раз она смогла вспомнить как его зовут! Раньше лишь смотрела пустым взглядом и поджимала губы.
— Опять твой монотонный гундёж… — красноволосый махнул рукой. — Сколько раз просил называть меня нормально, а не как деда. А ты пару раз глазами хлопаешь и забываешь.
— Я не могу звать просто по имени, — девочка нахмурилась, испытывая неловкость. — Это же невежливо.
Раздражённо поморщившись, её собеседник цыкнул, возвращаясь к уборке. Влажная тряпка прошлась по небольшому столику, что стоял на веранде. Последняя песчаная буря знатно замела дома Суны. Второй день разгребали.
— Если твоя вежливость меня раздражает, то ты должна от неё отказаться, — он стряхнул с ткани налипшие песчинки на брусчатку внутреннего двора, добавив в конце убедительно, — тушкан.
— Но как мне…? — начала было она, шмыгнув носом. Закончить девочке не дали.
— Половина селения и так считает тебя бастардом клана, — он снова поморщился, как-то озлобленно отряхивая руки. — Пусть подавятся. Зови меня Сасори-ниисама.
Маленькие кулачки сжались. Сакура сглотнула, не зная, что делать.
— Но мы же не родственники, — тихо, на выдохе, ответила розоволосая на это распоряжение.
— Нет конечно, — тонкие губы искривились в ядовитой ухмылке. — Но это заткнет рты сплетникам, если они снова тебя увидят. Если поняла — повтори.
Это был приказ. Красноволосому мальчику вообще было свойственно командовать, смотря на окружающих свысока.
— Да, Сасори-ниисама, — девочка потупила взгляд, разглядывая недавно отмытый пол. Ей нечего было сказать и не было смысла спорить из-за такой ерунды. Она лишь надеялась, что её не накажут взрослые из-за очередной выходки наследника.
Сасори вообще часто её поучал. Сначала он поправлял её обращения. Имя его, как и всех остальных, кроме Кусахеби-сана, она запоминала долго. Потом, выдавая самое брезгливое выражение лица, учил правильно есть лепешки, заваривать каркаде, жарить баранину, варить родителям кахва. Цыкая, показывал, как повязывается традиционный платок и с чем носить пустынную накидку. Ругался, когда она не берегла воду. Бил по рукам, если неверно ухаживала за растениями в оранжерее…
Пока остальные члены семьи были на заданиях, пропадая то в Совете, то в больнице, то в сопредельных государствах — парень всегда был рядом и ястребом следил за каждым её неверным шагом.
Так вышло, что, боясь покидать пределы старинного поместья, девочка проводила всё своё время либо в одиночестве, либо в компании вечно недовольного мальчика. Тот же, пусть и был старше её всего на два года, казался взрослым. Слишком много всего знал и умел.