В государственной летописи сохранилось описание начальных дней царствования этого государя. Нигде не видно каких-либо признаков слабоумного поведения. Напротив, когда проходил обряд венчания на царство, Федор Иванович дважды публично выступал с речами, утверждая свое желание повторить эту церемонию, впервые введенную при его отце. Это сейчас, из XXI столетия, после трехсот семидесяти лет пребывания России под управлением царей, видится естественным и неотменным делом, что после смерти одного царя тот же титул принимает его наследник. Но для XVI века царский титул в отношении Московской державы был новинкой. Еще родитель Федора Ивановича начинал правление как великий князь Московский, а вовсе не как царь. И соседи России далеко не сразу и не без сопротивления приняли это нововведение. Царственность, помимо высочайшего статуса в православном мире, помимо повода претендовать на византийское наследие, была еще и тяжким бременем: она доставляла немало трудностей в общении русского монарха с собственной служилой знатью, к тому же утверждалась на арене внешней политики с помощью упорной дипломатической борьбы. В 1584 году, при всей очевидности ответа на вопрос, кто станет преемником Ивану IV, совсем не очевидно было, что этот преемник обязательно примет царский титул. Требовалось усилие государственной воли, дабы возвести первый опыт в ранг традиции. И, конечно, абсолютно уместно прозвучали слова, сказанные Федором Ивановичем в день восшествия на престол.
Летопись вложила в его уста следующие слова, обращенные к митрополиту Московскому Дионисию: «О преосвященный богомолец наш Дионисей митрополит всеа Руси. Божиим изволением прародители наши великие государи детей своих благословляли Российским царьством и великим княжеством. И отец наш блаженные памяти великий государь царь и великий князь Иван Васильевич всеа России самодержец оставль земное царьство и приим аггелский образ и отъиде на небесное царьство, а меня сына своего благословла великими государьствы Владимерским и Московским и Новгородским, и царьством Казанским и царьством Астороханьским и государством Псковским и великим княжением Смоленским и Тверьским и всеми гоударьствы всего Росиискаго царьствия. И велел мне на те великие государьства венчатися царьским венцом и диадимою по древнему нашему чину. И ты бы богомолец наш на то царьство и на великое княжение по Божий воли и по благословению отца нашего блаженные памяти великого государя царя и великого князя Ивана Васильевича всея великия Россия самодержца благословил и венчал царьским венцом и диадимою по древнему нашем царьском чину»[51]. Конечно, сейчас трудно судить, сколь точно передано летописцем содержание монарших речей. В летописных памятниках, не имеющих государственного происхождения, приводится несколько иной текст, хотя и близкий по смыслу[52]. И если даже все передано более или менее верно, нет никакой уверенности в авторстве государя Федора Ивановича: тот же митрополит Дионисий, кто-то из ученых монахов митрополичьего дома или некий книжник из числа приближенных Бориса Годунова мог подготовить текст выступления, как это делается и в наши дни. Но сам факт их произнесения никаких сомнений не вызывает: англичанин Горсей, беспристрастный свидетель происходящего, также пишет о том, что царь прилюдно держал речь. Это можно считать твердо установленным фактом.
Можно ли представить себе слабоумного в роли оратора? Слабоумного, выстаивающего без ошибок всю длинную, сложную церемонию венчания на царство и вовремя вставляющего свое слово? Слабоумного, хотя бы воспроизводящего вслух и прилюдно столь замысловатую, столь цветистую идеологическую конструкцию?
51
Александро-Невская летопись // ПСРЛ. Т. 29. С. 222. Что касается слов о «древности» чина венчания на царство, то это, мягко говоря, преувеличение: первый и единственный обряд подобного рода произошел в 1547 году.
52
«Ведомо тебе отцу нашему и богомольцу, преосвященному Деонисию, митрополиту Московскому и всеа Руси, и вам, богомольцам нашим архиепископам и епископам, и всему освещенному собору, и вам, бояром нашим и окольничим, и всему синклиту нашего царьского величества, и всем православным християном, как по закону Божию и по преданию святых отец и по изложению нашея християнския веры от благочестиваго перваго християнского царя Константина и по нем бывших Устинияна и Феодосья Великих и прародителей наших российских царей и великих князей обычаев по преставлении благословляли на государства больших детей своих. По тому обычаю и блаженные памяти отец наш царь и великий князь Иван Васильевич всеа Руси, оставя земное царство, переселился в вечное блаженство, благословил на Владимирское и Московское государство с прележащими государствы меня, большаго сына своего, и нарек царем и великим князем всеа Руси. И тебе бы, отцу нашему и богомольцу Деонисию, митрополиту всеа России, со всем освященным собором нас благословити и молити Бога о всех нас, дабы Господь Бог во дни нашаго царствия устроил мир и тишину, и благоденствие, и преизобилие всякаго блага» (Московский летописец // ПСРЛ. Т. 34. С. 231).