А чем у нас третий Великий, его милость Тамас занимается? Неужели после пира дрыхнет? Остальные военмаги с утра пораньше на призывной пункт отправились новобранцев отбирать. Великому же магистру это вроде не по чину.
Черный маг оказался в своих покоях. Развалившись на кровати, он рисовал. В воздухе перед его милостью висело трехмерное изображение города. Крепостная стена, башни, дороги, подвесной мост. Сейчас Тамас прорисовывает какую-то уж совсем фантастическую двухуровневую дорожную развязку. Но чует постороннее внимание и быстро сворачивает рисунок. Не рассевает в воздухе, а именно аккуратно сворачивает. Он вернется к нему позднее, а сейчас, не видите что ли, спит его милость. Не беспокоить!
Кто уж точно не спит, хотя имеет на это полное право, так это король. У него уже прием купечества в тронном зале. Уж не их ли обоз со свадебными подарками их величествам досматривали господа Великие магистры?
Собственно меня пригласили на вторую, менее официальную часть приема послушать, чего люд торговый про союзные земли порасскажет. Радостного у соседей мало. По идее самое время урожай собирать, но во многих местах собирать-то, кроме пожиток да ребятишек, и нечего. Так что из самых гиблых мест народец начал вроде бы стихийно стягиваться в долину Большого Горонского ледника, что на перекрестке границ Джахана, Горона и Конора. Сюда их стража не пускает. Причем не наша, а горонская. Они пока особо и не рвутся: ловят рыбу, грибочки-ягодки собирают. Места-то благодатные. А вот когда их там соберется, столько, что и травы на всех не хватит…
Глава девятнадцатая Великие магистры: Трактир над Пятниццоу
Трактирщик лениво рассматривал вид за мутноватым стеклом. Нетолстый слой пыли как раз таков, чтоб позволить беспрепятственно смотреть на пробивающееся сквозь листву солнце. Из кухни доносится шкворчание жаровни, с улицы — шелест свежего ветра в листве лип да вечный грохот вод горной Пятниццоу о камни моста. День обещает быть солнечным, но недушным. Благодать.
Да только на душе трактирщика все не так ясно и прозрачно, как летний день в горах. Тревожно как-то на душе. А все из-за доходящих до их приграничья слухов из столицы. Король то ли помер, то ли сменился, и с магами неладно. Приказчик фактории — брехун известный, про то, как их милостей едва ли не кнутами по Джахану гоняли, наврал, конечно. Но только не к добру такие разговоры. Это молодняк сдуру переменам радуется. Эвон как вчера разошлись про войну да вольности рассуждаючи: одного пива едва не на десятку серебром выхлебали! Только он-то знает, боком выйдет и эта болтовня, и неожиданная выручка.
Ладно, пустое. Работать надо. Старый трактирщик тяжело вздохнул, бросая последний взгляд в запыленное окошко, да так и замер, забыв, как выдыхать. Вот оно: случилось…
Обряженная в фиолетовые мантии беда приближалась неспешно. От моста спускались два Великих магистра. И надежды на то, что их милости проедут мимо, нет. По этой дороге им просто некуда больше ехать.
Трактирщик осторожно выпустил воздух носом, снова вдохнул, успокаивая бьющееся у горла сердце. Ничего страшного! Ну, ехали маги по делу, кушать захотели, вот к его ресторации и свернули. А куда ж еще? Не в поганый же кабак «Сивый кабан» им заезжать было! Вот лет десять тому как к нему тоже маги покушать заходили. И к папаше его так даже дважды. И ничего, все живы остались! И трактир пожгли всего раз. Другие редко так легко отделывались? Вон про забегаловку у водопада в прошлом году страсти-то какие рассказывали! По делом! Знать надо, как знатных гостей принимать! Хорошо, что сейчас день и других клиентов нет. Трактирщик издал приводящий персонал в полную боевую готовность клич.
— Прошу, ваши милости, сюда проходите, присаживайтесь! Чего изволят господа маги?
Великие магистры неспешно усаживались за столом. Хозяин замер в услужливом поклоне, свирепо наблюдая из-под опушенных бровей за споро перестилающей скатерть на выбранном их милостями столе служанкой.
— Мясного чего, на твое усмотрение. А пока попить холодненького.
— Брусничная вода или пиво? И то и другое прямо со льда.
— Пиво тащи.
Трактирщик метнулся к дверям кухни. Девчата — умницы уже расставляли кружки на лучшем в заведении серебреном подносе. Вот только руки дрожат у дурех: того гляди, уронят.