Но Керзон, на взгляд Леонида Борисовича, это не так хитро, а вот Ллойд Джордж — это похитрее!.. Истинно Керзон послал Ллойд Джорджа в Италию, чтобы тот убедил русских вернуть долги… Иначе говоря, существо генуэзской миссии британского премьера можно определить и так: если русских и удастся убедить в необходимости возвратить долги, то наибольшие шансы сделать это у Ллойд Джорджа. Короче: пока эта надежда возлагается на Ллойд Джорджа, он на коне. Однако воспоминания о Ллойд Джордже способны были воодушевить Леонида Борисовича или повергнуть в уныние. Так или иначе, а встреча с валлийцем не исключалась, и Красин готовил себя к ней.
Наша машина вошла в город и неширокой дорогой, медленно забирающей в гору, направилась к кирпичному особняку, освещенные окна которого были видны издали и как бы оповещали приглашенных, что съезд гостей начался. Мы вышли из машины и по движению ветра ощутили, что находимся едва ли не на вершине горы, вставшей над городом. Но теперь это устанавливалось и зрительно: глубоко внизу, отороченное прерывистой каймой прибрежных огней, лежало море. Оно было сизо–синим, точно свитым из стелющихся дымов.
Был тот чае, когда гости, появившись на пороге дворца, еще не обрели смелости, чтобы растечься по его ярко освещенным и холодным залам.
Долговязый господин с баками–запятыми, похожими на пейсы, встал из–за шахматного столика, за которым он вместе со своим молчаливым партнером дожидался гостей, и пошел навстречу русским. Он назвался главным администратором издательского дома «Секоло XIX» Джованни Сфорцей и увлек нас на второй этаж особняка, где залы первого этажа были воссозданы как бы в миниатюре.
— Да не считаете ли вы, господа, что первый день конференции явился всего лишь вступлением к главному? — спросил он с завидной уверенностью по–русски, однако не преминул в полной мере обнаружить мягкость и особую тональность одесского говора — не иначе Сфорца принадлежал к той ветви знатных генуэзцев.
хлеботорговцев–оптовиков и мукомолов, которые посылали своих чад учить русский в Одессу. — Вы согласны?
Видно, администратор не переоценивал данных, отпущенных его внешности природой. Он стянул живот ворсистым, похожим на цигейку жилетом, перепоясав его золотой цепью. Была бы воля администратора, он, пожалуй, воткнул бы в уши по серьге и подвесил бы к носу колечко, но он ограничился тем, что украсил средние пальцы рук перстнями с круглым и квадратным сердоликом.
— Вы полагаете, дебют не удался? — Красин скосил глаза на шахматный столик.
— Нет, почему же? — возразил Сфорца не без улыбки: ему были приятны шахматные ассоциации Красина, — Готов признать, что русские вышли из дебюта,, не худшим образом.
— Но дебют — это еще не партия? — возразил Красин: он подзадоривал итальянца.
— Да, дебют — это еще не вся партия, — подхватил Сфорца. — Пятнадцать минут назад я слышал от Ллойд Джорджа, что успех конференции придаст не столько Сан — Джорджо, сколько приватные встречи на генуэзских холмах…
— Ллойд Джорджа? Он здесь?
Теперь итальянец сказал почти все: британский премьер, находящийся сейчас за стеной, возможно, имел в виду русских гостей, желая договориться о приватной встрече где–то на генуэзских холмах, — в беседах, подобных той, какая сейчас происходила у нас с итальянцем, такого рода намеки почти всегда имеют точную обозначенную цель.