Повесив трубку, Федор Томов-Сигаев посмотрел на жену, сидящую в самом дальнем углу кухни и глядящую на него с испугом, и вдруг впервые за всю жизнь почувствовал себя мужчиной…
Два врача
— Алло, Наталья Михайловна, здравствуйте. — Склифосовский прижал трубку к уху и огляделся. — Это Склифосовский вас беспокоит.
— Что-нибудь случилось? — спросила она.
— Нет, пока ничего, — но… — Он запнулся. — Я просто вас спросить хотел.
— Спрашивайте.
— Вот скажите, Наталья Михайловна, а если Юм ко мне придет, что мне делать? Вам сразу позвонить или по ноль два?
— Он что, появлялся? — испуганно воскликнула она.
— Нет, я же сказал: «если». Если появится, что мне тогда делать?
— Ну если он появится, то можете не волноваться, — ответила она. — Наши люди его сразу же возьмут. Всего хорошего.
— А откуда они узнают?! — закричал он, пока прокурорша не успела повесить трубку.
— Что? Вы что-то еще хотели спросить?
— Да-да, я хотел спросить, а как же они узнают?
— Как это?.. А разве у вашего дома никто не дежурит? — удивилась она.
— Не-ет. — Склифосовский на всякий случай выглянул в окошко. — Нет, тут нет никого.
— Как это нет? Как нет? Да что вы такое говорите? — закричала на него она. — Не может такого быть!
— Извините, — испугался он. — Но я правду говорю. Тут нет никого. Я вот сейчас в гастроном ходил, за пивом, и меня даже никто…
Но в трубке уже были короткие гудки.
Они приехали через час, две машины. В дом ворвалось человек пять с автоматами, Склифосовского повалили на пол и долго обыскивали.
— Все нормально, — наконец сказал кто-то, и ему позволили подняться.
— Здравствуйте, — тихо сказал Склифосовский, отряхивая штаны.
— Я лейтенант Семашко, — холодно представился старший, сухощавый брюнет с маленьким шрамом на лбу. — Нам велено тебя, паскудника, охранять, чтобы с тобой ничего не случилось. Хотя, если честно, если тебя грохнет кто-нибудь, особо переживать не стану. Так что не вздумай фокусничать. Все понял?
— Чего же не понять? — Склифосовский пожал плечами и виновато улыбнулся.
— Вот и хорошо. — Семашко положил автомат на стол и плюхнулся на диван. — Два врача — Склифосовский и Семашко, понял юмор? А теперь можешь заниматься своими делами. Попить у тебя есть что-нибудь?
Остальные четверо разбрелись по дому. Один Устроился в передней, другой ушел в спальню, а двое полезли на чердак.
— Хотите пива? — спросил Склифосовский. — у меня свежее, «Ячменный колос». Или вы на службе?
— А что, если на службе, так сдохнуть надо от жажды? — Семашко неожиданно подмигнул и засмеялся: — Ку давай тащи свое пиво.
Через два часа они уже сидели за столом и вовсю резались в подкидного дурака. Склифосовскому не везло, потому что милиционеры всю дорогу бессовестно жульничали, а он никак не мог их поймать…
Эта электричка была последней, в вагоне ехало всего три человека. Сначала Юм думал, что так будет безопасней, но, когда сел в поезд, понял, что все-таки надо было ехать днем, когда полно народу.
Когда приехал, была уже половина первого. Людей на улицах не было, все, наверное, спят крепким сном. В деревнях рано спать ложатся, часов в десять. Ну оно и лучше.
Про то, что Склифа отпустили, Юм получил весточку из Бутырок. Так просто из-под «вышака» не отпускают. Значит, Склиф заложил его. Значит, Склиф знал, где они с Женькой встретиться собирались. Юма-то не возьмут, а вот Женьку…
Дом кореец нашел почти сразу, даже в темноте. Неслышно перемахнул через ограду и метнулся к сараю. Но сарай оказался заперт на огромный амбарный замок.
— Твою мать, куркуль хренов, — тихо ругнулся Юм и осмотрелся. Нужно куда-то спрятаться и подождать немного. Если у Склифосовского менты, то в дом пока соваться нельзя. Хотя не своими же ногами они сюда притопали, а машины во дворе никакой нет.