Однако в древнем Эламе наряду с «божественным» правом храмов существовало и «светское» право. Его создателями в документах выступают правящие в тот или иной период цари. Было бы, однако, неправильно провести четкое разграничение между божественным и светским правом Элама. Хотя некоторые правовые нормы считались у эламитов творениями богов, особенно бога Иншушинака (по меньшей мере в Сузах), а иногда совместно с богиней Ишмекараб, однако речь в них шла не только о сакральном праве: правовые нормы божеств рассматривали и чисто светские дела, как, например, дела усыновления, наследства, покупки земельных участков, снятия урожая, договоров о ссудах, уплаты штрафа в случае нарушения договора и многие другие.
Разумеется, эламские правители не только поддерживали уже действующие правовые нормы, но и добавляли к существующему своду законов новые законодательные акты. Это засвидетельствовано как у правителя Суз Аттахушу (около 1810 г.), так и у верховного правителя Палаишшана и правителя Суз при нем (около 1560 г.). Было ли эламское право когда-либо целиком записано, нам неизвестно, однако это все же маловероятно[38]. Но похоже, что отдельные части правового законодательства были кодифицированы. Так, текст на найденном в Сузах обломке таблички может быть отнесен к эламскому земельному праву[39].
Можно предположить, что правовые нормы якобы божественного происхождения и относятся к древнейшему эламскому праву. К нему было присоединено обычное право и издаваемые время от времени законы. Однако никогда не имело места противоречие между божественным и светским правом. Скорее всего, для эламита право в целом, в том числе и светское, было тесно связано с божественным правом. Как законодатель правитель выступает в тесном союзе с божеством. Об этом свидетельствует позднеэламская надпись, в которой говорится: «Право, которое дали бог Иншушинак и царь Шутрук-Наххунте II...»[40]. Таким образом, божественное и светское право составляли в Эламе всегда единое целое.
Во времена господства Двуречья над Эламом чужеземное право, вероятно, также получило силу закона, по крайней мере в Сузиане. В нескольких табличках периода между 1670 и 1650 г. говорится о правопорядке в царстве Вавилона. По всей вероятности, в Эламе имели силу и знаменитые законы Хаммурапи, возможно, как дополнение к собственному обычному праву. Эламская базальтовая стела, на которой изображен неизвестный верховный правитель перед сидящим на троне богом Солнца Наххунте (Фото 22), производит впечатление подражания стеле Хаммурапи.
Существенной составной частью эламского правопорядка было его переплетение с божественным началом. Эламское выражение для этого начала (китен) мы уже уточнили ранее (в гл. III). В то время как китен бога Хумпана в первую очередь гарантировал божественную защиту царю, китен бога Иншушинака особенно проявлялся в юрисдикции, преимущественно в Сузах. В Хухнури же эти прерогативы принадлежали местному богу Рухуратиру. В сузской табличке нарушителю договора грозили, что он будет лишен защиты — китен Иншушинака. Тем самым провинившийся объявляется вне закона. Нередко к тексту делается лаконичное добавление: «он умрет».
Часто угроза лишения юридической защиты принимает следующее выражение: «Из сферы власти божественной и царской он будет изгнан». Во всех подробностях об этом говорится в документе времен Хаммурапи (1792—1750). «[Нарушитель договора] действительно изгоняется из (владений Шилхахи, Сиртуха, Сивепалархухпака (тогдашнего верховного правителя), Кудузулуша (тогдашнего правителя Суз). Бог Иншушинак, царь Суз [погубит его]». Примечательно, что этот памятник включает двух уже умерших к тому времени Эпартидов — Шилхаху и Сиртуха. Значит, считалось, что умершие правители тоже могли проклинать; это служит лишним доказательством того, что эламиты верили в загробную жизнь. Как карающие божества наряду с Иншушииаком время от времени выступают еще Хумпан и Наххунте — это явствует из оттисков печати (вышеизложенного «судебного процесса». Во всех этих угрозах обнаруживается неразрывное единство божественных и светских правовых представлений.
Однако эламский термин «китен», как уже было сказано, не только означал абстрактную «магическую защитную силу божества», но и имел конкретное назначение: он служил знаком табу. Так, утверждение: «он потерял право на защитную силу бога Иншушинака», переводится дословно: «он прикоснулся к китен Иншушинака». Это, вероятно, можно понять таким образом, что если нарушитель договора, прикоснувшись к знаку табу бога, не умирал от перенесенного потрясения, то подвергался публичной казни. В непосредственной связи е этим, по-видимому, находится и угроза: «Пусть пройдет мимо каменного изваяния бога!», которую можно, вероятно, дополнить словами: «а этого он не переживет!» Скорее всего, знак табу Иншушинака представлял собой орла с распростертыми крыльями.
38
Есть основание полагать, что в Эламе издаваемые правителями законы записывались, хотя и по отдельным правовым вопросам. Об этом свидетельствует документ № 395 (MDP, 24), а также № 348 (там же) (прим, ред.).
39
Автор имеет в виду документ № 395. О характере и назначении этого документа, в котором была зафиксирована часть эламского закона, существовали разные мнения, пока Г. Драйвер и Дж. Майлз не определили его как сузский земельный закон. Однако разбор документа показывает, что в нем записана та часть закона, которая относилась к наследованию (прим. ред.).
40
Однако данный отрывок следовало бы перевести так: «Защиту, которую право (храма) бога Иншушинака и эдикт Шутрук-Наххунте учредили». В этом отрывке речь идет об установлении покровительства царя над храмовым имуществом (прим. ред.).