Специфически эламскими, т.е. не вавилонскими, являются: а) угроза нанесения тяжелых увечий, б) особые проклятия, призванные ниспослать на правонарушителя несчастья.
За лжесвидетельство «отрубали руку и отрезали язык». К этому часто добавлялась уплата большого штрафа: от полуфунта серебра и сверх этого около 8 ц зерна до 60 фунтов серебра. Но и этим наказание не ограничивалось. Лжесвидетель лишался также китен бога Иншушинака, даже тогда, когда он приносил клятву лишь царю. Это означало, что он становился беззащитным и, следовательно, должен был умереть. Таким образом, нарушение клятвы, данной земному правителю, приводило не только к светскому наказанию, но вызывало также и сакральные воздействия. «Единство светского и божественного правопорядка вряд ли может быть сформулировано более отчетливо», — заявляет по этому поводу П. Кошакер.
В случаях лжесвидетельства по вопросам усыновления, раздела наследства и дарения кроме проклятий со стороны богов и земных властелинов часто грозили утоплением. О таком нарушителе один частноправовой документ гласит: «Он должен идти в воду, пусть [речной] бог Шази размозжит ему череп в бурном водовороте! Да падет на его голову карающий меч бога и царя! Да будет он изгнан из владений бога и царя!».
Интерес представляет памятник из Хухнури, содержащий решение суда, требующее доказать виновность клятвой и ордалией водой. Десять свидетельниц подтверждают, что истице был обещан дар, который даритель отрицает. Суд призывает истицу броситься в воду. В случае, если она утонет в Каруне, обвиняемый выиграет дело; если же она останется в живых, то ответчик должен исполнить свое обещание. Значит, даже В этом случае — он не должен нести наказания за отрицание обещания дара. К сожалению, мы не знаем, согласилась ли Айянлунгу на это и, если согласилась, утонула ли она в реке или нет... Примечательно, что даже десять свидетельниц были не в состоянии придать иску достаточную доказательность. Когда дело касалось денег, то обычное для эламита уважение к женщине, очевидно, отступало на задний план.
В заключение следует еще рассмотреть правовое положение женщины в Эламе.
По свидетельству источников, эламская женщина в Старовавилонский период достигла высокой степени равноправия в противоположность древнейшим отношениям III или даже IV тысячелетия, когда братья пользовались особыми привилегиями, а сестры были обделены. Чем успешнее пробивали себе дорогу патриархальные отношения, в результате чего права наследования перешли исключительно к детям, тем больше улучшалось также положение эламской женщины.
Отныне сыновья и дочери стали равноправными в наследовании. В договорах о разделе имущества наряду с мужчинами появились и женщины, имели место даже разделы, в которых фигурировали одни женщины. Женщины могли теперь выступать в суде как свидетельницы. Как с истицами или ответчицами мы с ними уже встречались. При заключении договоров они ставили на глиняную табличку оттиски своих ногтей рядом с такими же оттисками своих мужских контрагентов.
Для правового положения эламской женщины характерен следующий случай. После смерти своего отца его замужняя дочь наследовала как единственное его дитя все его имущество. Муж ее опротестовал это завещание, так как наследство не входило в приданое жены, а эго означало, что он не имел права распоряжаться им. Жена, однако, пошла ему навстречу. Она заверила документально и с клятвой: «Ты мой муж, ты мой сын, ты мой наследник, и наша дочь будет любить тебя и лелеять!» Этими заверениями супруг удовлетворился. Он благоразумно отказался от своего иска. Заявление его жены, сделанное под присягой, давало ему право распоряжаться этим имуществом. Суд же вряд ли бы признал за ним это право.
В этой же связи можно упомянуть еще табличку, в которой говорится, что отец подарил своей дочери пашню. Последняя завещала земельный участок своей дочери, а та, в свою очередь, своей, которая его затем продала. Выходит, что в вопросах личной собственности существовало право наследования по женской линии. Здесь можно провести параллель с наследственными правами на престол в эламских правящих династиях.
Однако и эламский мужчина проявлял, как позволяют судить таблички, весьма заботливое отношение к женщине — он нередко отдавал в вопросах наследства предпочтение своим родственницам, а не мужским наследникам.
В подобной табличке умирающий отец поровну поделил свое имущество между двумя своими детьми, однако он -на первое место ставит дочь, а сына — на второе. В другом документе муж дарит своей жене сад и добавляет при этом недвусмысленно, что сад будет принадлежать ей даже в том случае, если он когда-либо с ней разведется. Так же заботливо распорядился эламит, завещавший на смертном одре своей жене в пожизненное пользование свое имущество. После ее смерти в право наследства могли вступить лишь те из сыновей, которые проявляли к ней при жизни уважение и любовь.