бабушкой в Москву, когда им обоим было под восемьдесят лет. Дед прожил до восьмидесяти
семи. А бабушка хотя и не была таким заядлым ходоком, но дожила до девяноста трех лет.
А как выглядели школы времен нэпа?
Мы, ученики, жили очень дружно. Никакого расслоения на бывших и нынешних не
наблюдалось. Может быть, из-за того, что зарплаты у рабочих и служащих не сильно
отличались, никакой разницы тогда не чувствовалось. И взрослые, и дети чувствовали себя
равными. Никто не задавался. Даже дети купцов ничем среди прочих учеников не
выделялись. Единственными, кто делил нас по происхождению, были учителя старого закала.
Учительница литературы, к примеру, относилась ко мне очень холодно потому, что я был
секретарем комсомольской организации и членом районного комитета комсомола. Ей
нравились девочки из благоустроенных семейств, которым она во всем потакала. Но я ее
уважал потому, что она очень хорошо знала свой предмет и знания давала нам – дай Бог
каждому! Математике нас учил Борис Васильевич Реутов, который потом преподавал в МГУ, а химии и астрономии – Антонин Иванович Фетисов, он тоже уехал работать в Москву, в
университет. Холодность учителей к нам, как я понял потом, была небезосновательной. Мы
громко кричали и митинговали, по сути, не очень разбираясь в существе происходящего в
стране. Нам говорили, что левый и правый уклон – это плохо, вот мы хором кричали: "Долой
левых и правых!" В тот момент нам все это казалось очень интересным, увлекательным и
правильным.
Этим общественная работа и ограничивалась?
Нет. В девятом классе райком комсомола выдвинул меня, как тогда говорили, на пост
заведующего профпартклубом, который размещался в здании бывшего Дворянского
собрания, и заведующего городским театром, находившимся в старинном деревянном здании.
Спектакли там ставили мы, школьники, и иногда приезжали из губернии артисты, которые
ставили разные, в основном агитационные, спектакли. А в клубе работали разного рода
кружки: хоровой, литературный, столярный и т. д.– и проводились собрания. Моей учебе это
почти не мешало. По существу, я был только хранителем ключей и начальником над
сторожами в этих зданиях. Вечера я проводил на работе с большой пользой для своего
образования: в бывшем Дворянском собрании была прекрасная библиотека, и я много читал.
Собирались учиться дальше?
Весной 1927 года я окончил школу. И нужно было решать, что делать дальше. Считалось, что
наша школа имеет педагогический уклон. И многие ее выпускники работали учителями в
Одоеве и в округе. Но я решил поступать в Педагогический институт имени Ленина в
Москве. За заведование клубом и театром мне платили немалые по тому времени и тем ценам
деньги. Немного денег присылал мне отец. Так что я мог на скопившиеся деньги осуществить
свой план. Из школы, от райкома комсомола я взял рекомендации для поступления в
институт и, ни с кем из родных не советуясь, отправился в столицу.
Фото: РГАКФД/Росинформ / Коммерсантъ
"Я слушал Маяковского, когда он читал поэму "Хорошо!". Зал замер, было тихо. Все
чувствовали, насколько он мощный, красивый, интересный человек"
"Поэты и писатели вели себя без малейшего чванства"
Так просто?
Точно. Ни друзей, ни покровителей у меня в столице не было. Весь мой багаж состоял из
небольшого баульчика из фанеры, в котором лежали мыло, кусок хлеба и маленький кусочек
сала. Приехал я рано утром на Киевский, а тогда Брянский вокзал. Города не знаю, где
педагогический институт имени Ленина – тоже. Толпа пассажиров с поезда идет куда-то, и я
вслед за ней. Я шел, шел и оказался на Охотном Ряду. Остановился у прекрасного здания, которое, как оказалось потом, было Домом союзов. А напротив был самый настоящий рынок.
Прямо на тротуарах на каких-то брезентовых полотнищах лежали большие кучи арбузов,
винограда, яблок и всяких других фруктов. Тут же продавали битую птицу. Конечно,
удивительно было, что в самом центре Москвы, возле Кремля, торгуют, как на ярмарке в
уездном городе. Почему-то я повернул обратно и пошел по Охотному Ряду вниз, к Моховой
улице. А в это время как на грех пошел дождь. Я посмотрел, думаю: куда же деваться, где
спрятаться? Увидел калитку, а над ней небольшой железный навес. Я туда. Рядом притулился
какой-то мужчина. Я по сторонам-то поглядываю. Смотрю, сзади старинное здание с
колоннами. Спрашиваю мужчину: "Что это за здание?" Он объяснил, что это старое здание
Московского государственного университета. А вот если перейти улицу Герцена, то там