Только марксизм глубоко и справедливо оценил творческое наследие великого философа XVII в., так далеко заглянувшего в будущую структуру человеческого знания. Даже рационализм Лейбница при всей его идеалистичности, по мнению классиков марксизма-ленинизма, был далеко не «глуп». Ведь отражение коренится в фундаменте материи, а логические формы имеют прообразы в структуре объективного мира. Наследственность — пример информации, заложенной материальными системами в самих себе. И хотя неверно, что логика богаче математики, а тем более «логики» реального мира, но конструктивные ее возможности оказались поистине колоссальными.
Исследуя историю экономических учений, К. Маркс писал, что «грубый материализм… равнозначен столь же грубому идеализму…» (1, 46, ч. II, с. 198). Исследуя учение Гегеля, В. И. Ленин пришел к аналогичному выводу: «умный» идеализм может оказаться ближе к подлинному, диалектическому материализму, чем материализм упрощенный, метафизически огрубленный (2, 29, с. 248), Именно это должно быть сказано если и не о всей системе Лейбница в целом, то о лучших ее диалектических элементах, в том числе и верно схваченной диалектике отношений между логикой, философией и языком, между формальной логикой и самой диалектикой. Гений Лейбница внес диалектическое начало в теоретическую мысль Германии. Его собственное учение оказалось той почкой, из которой выросло мощное древо немецкой классической философии.
Приложение
Впервые публикуются на русском языке в переводе с латинского Г. Г. Майорова
Абсолютно первые истины…[20]
Среди истин разума абсолютно первыми1 являются тождественные истины, а среди истин факта — те, из которых a priori могут быть доказаны все опыты (experimenta). Ведь все возможное стремится к существованию, а потому [любое возможное] существовало бы [реально], если бы не препятствовало другое [возможное], которое также стремится к существованию и несовместимо с первым. Отсюда следует, что в любом случае реализуется такая комбинация вещей, в которой существует наибольшее их число. Так, если мы предположим, что А, В, С, D равнозначны по своей сущности, одинаково совершенны или одинаково стремятся к существованию, и предположим, что D несовместимо с А и В, тогда как А совместимо со всеми другими [вещами из перечисленных], кроме D, и подобным же образом рассмотрим В и С, то получится, что в этом случае будет существовать ABC с исключением D; ибо если бы мы допустили существование D, которое ни с чем, кроме С, не могло бы сосуществовать, то существовала бы комбинация CD, которая во всяком случае менее совершенна, чем комбинация ABC. Отсюда ясно, что вещи существуют наиболее совершенным способом. Этот тезис — «все возможное стремится к существованию» — может быть доказан а posteriori при допущении, что нечто существует. Ведь если даже все существует, то и в этом случае все возможное так же стремилось бы к существованию, как и существовало бы; если же что-то [из возможного] не существует, то должно быть представлено основание, почему нечто существует предпочтительно перед другим. Это же может быть установлено не иначе как из общей сущности или основания возможности через допущение, что возможное по самой своей природе стремится к существованию, а именно сообразно закону (ratio) возможности или степени сущности. Если бы в самой природе сущности не было никакой наклонности к существованию, то ничего не существовало бы, ибо сказать, что у некоторых сущностей есть такая наклонность, а у некоторых нет, это значит сказать нечто бессмысленное2, так как представляется, что существование вообще относится ко всякой сущности одинаковым образом. Однако людям до сих пор остается неизвестным, откуда берется несовместимость противоположностей или как могло случиться, что различные сущности противоречат друг другу, в то время как все чисто положительные термины, казалось бы, совместимы между собой.
Затем первыми для нас истинами являются опытные (experimenta).
Любая истина, которая не есть абсолютно первая, может быть доказана из абсолютно первой [истины]. Любая истина или может быть доказана из абсолютно первых (можно доказать, что те сами по себе недоказуемы), или же она сама есть абсолютно первая. И как обычно говорят, это означает, что ничто не должно утверждаться без основания и даже что ничто не делается без основания.