Артём свёл брови домиком, будто искренне не понимая причину такого хамства. Того гляди, заплачет!
- Ну, Виктор! – с обидой в голосе протянул пацан. - Мы же с вами договаривались! Я у мамы отпросился! Она всё допытывается, куда я хожу на ночь глядя, а я не говорю…
Витя выдохнул, качая головой.
- Далеко пойдёшь… - он смотрел в пол, осознавая своё полное фиаско. Слишком поспешно он принял пацана за влюблённого подростка и попытался им покрутить. Тот просчитывает все жалкие Витины манёвры на раз-два.
Артём спустил ноги с дивана и подвинулся к Виктору поближе. Кара оглядывал его лицо, пытаясь понять, где у этого цыплёнка тормоза. Где тот предел, до которого он готов дойти и утащить его, Витю, с собой? Как он не боится загонять такого здорового лба, как Витя, в угол? Где у него чувство самосохранения? Хотя у психов оно отсутствует.
Артём привстал с дивана и, не отрывая глаз от Витиного лица, потянул вверх края Витиной футболки. Когда она задралась до груди, Виктор, поборовшись с секунду с неизбежностью, поднял-таки руки и позволил стянуть с себя футболку через голову. Васильков отбросил её на спинку дивана и сел рядом с Витей, оглядывая его голый торс. Витя заозирался, пытаясь хоть за что-нибудь зацепиться взглядом, только бы не видеть этого бесстыжего, изучающего выражения лица Артёма. Он чувствовал себя манекеном в классе биологии. Артём водил головой, словно читал что-то на широкой Витиной груди, опускаясь к накачанному животу и поднимаясь вверх, к шее. Тишина в комнате была практически невыносимой.
- Я вас потрогаю, - предупредил Васильков и поднял руку.
Виктор весь напрягся и часто задышал. За эти несколько секунд ожидания чужого прикосновения ему показалось, что половина жизненного запаса его нервных клеток приказала долго жить. Снова начал дёргаться глаз. Прохладные пальцы провели по Витиной ключице, сначала по левой, а потом перескочили на правую. Артём аккуратно прощупал Витину грудную мышцу и спустился пальцем к соску. Виктор закрыл глаза, чувствуя, как краснеет. Удерживать себя, чтобы не угандошить этого рукоблуда на месте, было очень тяжело. Артём вдруг оторвался от Витиной груди и погладил его по скуле, затем по брови, провёл по шраму на правой щеке, обрисовал губы. Витя всё еще не открывал глаз, с удивлением понимая, что он почему-то успокаивается. Видимо, у нервной системы тоже есть температура плавления. Пацан провёл пальцем по второй Витиной брови, заметно нажимая, и глаз парня вдруг перестал дёргаться. Артём разгладил его лоб, запуская пальцы в волосы, будто сдвигая кожу к затылку. Это расслабляло. Ладонь прошлась по его шее, по плечу. Пацан ощупывал его, словно слепой. Провёл раскрытой ладонью по груди и закружил пальцем вокруг соска. Витя уже не смог бы открыть глаза, даже если бы хотел. Ему было стыдно и, вместе с тем, очень приятно. От прикосновений пошли мурашки, словно круги по воде. Сосок скукожился и затвердел. Судя по ощущениям, Артём сложил пальцы в фигуру «для посолить» и закрутил сосок между ними. Виктор охнул и подался вперёд. Инстинкты заставляли его прижать к себе того, кто его ласкал. Сейчас, с закрытыми глазами, Васильков ощущался как пара, как партнёр. Парень с отчаянием осознавал, что он начал включаться, начал отзываться. Видимо, Артём приблизил к Витиной груди своё лицо – почувствовалось тёплое дыхание на коже. Виктор вздрогнул, когда широкий влажный язык прошёлся по его соску, вдавливая его внутрь, а тот тут же выскакивал обратно. Тёмино дыхание то холодило мокрую кожу – на вдохе, то согревало – на выдохе. Витя упрямо не открывал глаза, сжимая и разжимая кулаки. Губы пацана накрыли сосок тёплым куполом и с влажным писком засосали его в рот. Сладкая боль продёрнула до зашевелившегося члена. Рот отвалился от Витиной груди с чмоканьем.
- Так больно или приятно?
- Не… знаю, - быстро отрезал Витя, понятия не имея, как ответить на такой вопрос, чтобы не провалиться сквозь землю от стыда и добавил строго: – Ты всё?
- А вот так?
Острые резцы прихватили набухший сосок и пару раз несильно сжали. «Меня! Спросите меня!» - потянулся кверху член.
- Да не знаю я! – в сердцах выпалил Виктор, паникуя от диверсии в своих трусах.
Он быстро открыл глаза, пытаясь привести себя в чувство. «Так. Вот, смотри. Напротив тебя пацан. Пацан! Не баба! Слышь, ты?» - вразумлял парень свой член, а тот встал по стойке смирно, кокетливо подёргиваясь. Виктор нагнетал в себе гомофоба, придирчиво оглядывая Артёма. Нет, ты смотри на него, на негодяя! Щёчки зарумянились, губки распухли, язычок там где-то между зубок маячит, хуйню какую-то планирует, как пить дать!
- А вот так?
Неугомонный эротоман опустил колени на пол и так и стоял на коленях перед сидящим на диване Виктором. Он положил свои тёплые ладошки Вите на бока и начал выцеловывать ему грудь и живот, стрёмно спускаясь к ширинке. Член восторженно задрал голову в ожидании дорогого гостя.
- Э-э, слышь? Харош!.. – слабо запротестовал Виктор, больше так, для протокола.
Артём опустил руку на Витин пах и по-хозяйски сжал его достоинство. Борясь с желанием положить на Тёмин затылок руку и притянуть его голову себе между ног, парень глубоко задышал. Пацан, продолжая целовать Витин живот, потянул за собачку на молнии, расстегнул пуговицу. «Надо его остановить… Надо его остановить…» - повторял про себя Витя, приподнимая бёдра, когда Артём потащил с него джинсы. - «Вот сейчас его шугану… Скажу, ну-ка…». Виктор смотрел на Артёма сверху вниз, словно заглядывал в пропасть. Всё происходящее воспринималось как неумолимый спуск в преисподнюю, падение в самый ад. Он не найдёт себе никакого оправдания после, не сможет просто взять это и забыть, как незначительное приключение. То, что сейчас произойдёт, изменит Витю изнутри, переставит местами все его органы. Артём потянулся рукой к резинке Витиных трусов. С приоткрытым от напряжения ртом он оттянул её и заглянул вовнутрь. Виктор боялся опустить глаза, прекрасно понимая, что он там увидит - старого приятеля с бордовой головкой. Ещё можно было остановиться, ведь ещё ничего не случилось, по большому счёту… Артём потянул резинку вниз, высвобождая горячий покачивающийся член. Виктор почувствовал на нём дыхание Артёма, и яйца начали поджиматься. Наконец, он опустил глаза и взглянул на пацана.
Васильков разглядывал Витино хозяйство с блаженным восторгом на лице. В какой-то момент показалось, что пацан сейчас схватит Витин член и побежит с ним домой. Витя забеспокоился.
- Артём, - постарался отвлечь пацана Виктор. – Может, хватит, а?
Васильков глянул на Витю с незамутнённым счастьем на лице и тут же схватился за его член, как за джойстик.
- Ай, погоди! Всё, хватит! – заскулил Виктор, но пацан вцепился намертво.
Не сказать, чтобы член жаловался - ему как раз было неплохо, когда его так энергично сжимали, но Витина совесть пыталась подгадить.
- Ну, что тебе ещё надо? У тебя же такой же! Артём! – причитал Виктор.
Пацан, словно в трансе, приблизил своё лицо к Витиному члену и вдруг лизнул головку. Виктор охнул и затих. Артём лизнул ещё раз, как мороженое на палочке. Облизал губы, будто пробуя уловить вкус. Витя откинул голову и таращился в потолок, глубоко дыша. Господи, пусть это уже кончится! Сил уже нет никаких! Кровь распирала член не по-детски, он ныл, он хотел разрядки. Бёдра начали напрягаться, подталкиваясь вперёд, к Тёминому рту. Схватка между телом и разумом велась неебическая, Витю разрывало от кучи эмоций, страхов, желаний. И тут началась китайская пытка…
Артём играл с Витиным членом, как младенец с мобильным телефоном. Он его жал, тыкал в него пальцем, облизывал, раздвигал головку и заглядывал в дырочку, неритмично водил по нему рукой – за такие ласки хотелось открыть огонь на поражение. Виктор уже вырисовывал бёдрами восьмёрки, пытаясь хоть как-то снять напряжение, договорившись с собой, что опосля повесится, но сначала кончит. Сейчас дикое желание создавало помехи в эфире, и Виктор слышал лишь пульсацию своего члена, который только и мечтал, чтобы его, наконец, либо пососали, либо подрочили. Может пойти в туалет и спустить уже?