Об ударении в русской литературном языке
Ударение в современном русском языке строго определено для большинства слов, иначе говоря, находится всегда на одном и том же месте. Так, например, в предложении Над седой равниной моря ветер тучи собирает, взятом из «Песни о буревестнике» М. Горького, семь слов. Ни в одном из этих слов невозможно перенести ударение на какой-нибудь другой слог. Даже изощренный во всяких словесных вывертах человек не сумеет произнести эти слова с неверным ударением. Если взять какой-нибудь словарь и просмотреть все его разделы от «А» до «Я», то можно убедиться в том, что устойчивость, неизменяемость ударения в словах вообще присуща русскому языку. Однако при более внимательном рассмотрении словаря мы находим довольно большое количество слов, составляющих исключение из общего правила, то есть допускающих возможность переноса ударения с одного слога на другой.
Вот некоторые из таких слов: дéвичий и девúчий, издалекá и издалёка, мúнуло и минýло, мы'шление и мышлéние, прóсека и просéка.
Чтобы понять причины, лежащие в основе подобных явлений, необходимо разобраться в особенностях русского ударения и прежде всего в том, что принято называть его разноместностью.
Разноместность русского ударения характеризуется тем, что оно может падать на любой слог слова: мáльчик, машúна, самолёт, сторожевóй и на разные его морфологические элементы — на приставку, на корень, на суффикс, на окончание: прúгород, телéга, меховщúк, молокó. Разноместность ударения в современном литературном языке используется для различения некоторых слов по смыслу: áтлас и атлáс, зáмок и замóк, пáхнуть и пахнýть и т. п., а также для различения грамматических форм одного и того же слова, например: мéли — множественное число от существительного мель и мелú — повелительное наклонение от глагола молоть и т. д.
В некоторых случаях изменение места ударения не образует ни нового слова, ни новой грамматической формы. Тогда возникают колебания, и многим из нас приходится думать о том, как сказать: ýгля или угля', гýся или гуся', лы'жня или лыжня' и т. п.
Литературный язык стремится по возможности избежать этих колебаний, — утверждает известный советский ученый Р. И. Аванесов. «При наличии их, — говорит он, — один из вариантов санкционируется как соответствующий норме, другой изгоняется как неправильный, диалектный (например: полóжил, облéгчить при правильном положúл, облегчúть), жаргонный (например: миллúметр, дóбыча при правильном миллимéтр, добы'ча), просторечный (например: красивéе, звóнишь, мóлодежь, магáзин при правильном красúвее, звонúшь, молодёжь, магазúн)».