– Вы же сами сказали. Ни к какому.
– Это невозможно. Каждый человек определяется тем обществом, к которому он принадлежит. Я здесь, здесь и здесь, но определенно не там, там, и там. Все твои определения – отрицательны. Я могу составить бесконечный список того, что ты отвергаешь. Но человек, по-настоящему уверенный, что не принадлежит ни к одному сообществу, в конце концов оканчивает жизнь самоубийством, или убивает плоть, затем индивидуальность и сходит с ума.
– Это про меня, сумасшедшая до корней.
– Не сумасшедшая. Цель, лишенная смысла, это страшно. Если ты будешь сдавать экзамены, ты, конечно, сдашь их. Но прежде чем дать разрешение на сдачу, я должен знать: кем ты станешь? Во что ты веришь? Частью чего ты являешься? Что тебя заботит? Что ты любишь?
– Никого и ничто в этом мире.
– Я не верю в это.
– Я не знала ни одного доброго человека, кроме родителей, но они умерли. А кроме них никто ничего не понимает.
– А ты?
– Я – часть чего-нибудь, правда? Но никто не может понять меня, даже вы, кажется, такой мудрый и сострадающий, вы только заставляете меня страдать, так как обладаете властью и можете запретить мне заниматься тем, чем я хочу.
– А ты хочешь заниматься зенобиологией.
– Да, зенобиологией, по крайней мере, частично ей.
– А что в результате?
– Кто вы такой? Чем вы занимаетесь? Вы все делаете неправильно и глупо.
– Зенобиолог и зенолог.
– Они допустили глупую ошибку, создав новую науку по изучению свиноподобных. Они были ветвью старых, утомленных антропологов, которые надели новую шляпу и окрестили себя зенологами. Но вам никогда не понять свиноподобных, изо дня в день наблюдая манеры их поведения. Они – продукт другой эволюционной ветви. Вы должны понять их гены, что происходит внутри их оболочки. И оболочек других животных тоже, потому что они не могут сами себя изучать. Никто не выживет в изоляции…
«Не читай мне нотаций, – подумал Пайпо. – Скажи мне, что ты чувствуешь?» И, чтобы спровоцировать ее, он прошептал: «Кроме тебя».
Это сработало. Пренебрежительное равнодушие сменилось готовностью к обороне.
– Вы никогда не сможете понять их! А я смогу!
– Почему ты беспокоишься о свиноподобных? Кто они тебе?
– Вы никогда не поймете. Вы хороший католик. – Последнее слово она произнесла с презрением. – Это книга из сплошных индексов.
Лицо Пайпо осветилось догадкой. «Королева Пчел и Гегемон».
– Он жил три тысячи лет назад, кто бы он ни был, одиночка, называвший себя «Говорящий от имени Мертвых», но он понял баггеров. Их стерли с лица земли, единственную известную нам чуждую разновидность, убили всех, но он их понял!
– И ты хочешь написать о свиноподобных тем же способом, каким настоящий Говорящий писал о баггерах?
– Вы говорите в такой форме. Вы специально упрощаете фразы, как в школьных учебниках. Вы не знаете, приятно ли было писать «Королеву Пчел и Гегемона». Каким мучением было для него – внедрить себя в чужой мозг и вернуться с чувством любви к великому творению, уничтоженному нами. Он жил в то же время, в которое жил наихудший из человечества, Эндер Ксеноцида, уничтоживший баггеров, – и он совершил лучшее, чтобы уничтожить сделанное Эндером; Говорящий от имени Мертвых пытался пробудить мертвых…
– Но не смог.
– Нет, смог! Он заставил их жить снова – вы бы знали об этом, если бы прочитали книгу! Я не знаю деяний Христа, но слушая проповеди епископа Перегрино, я не верю, что их священные мантии способны превратить просвиру в плоть или простить хоть толику вины. А Говорящий от имени Мертвых вернул королеву ульев к жизни.
– Так где же она?
– Везде. Во мне.
Он кивнул.
– А кто еще есть в тебе? Говорящий от имени Мертвых. Ты хочешь быть похожей на него.
– Это единственно правдивая история, которую я когда-либо слышала, сказала она. – Только это волнует меня. Вы ведь хотели услышать именно это? Что я – еретик? И делом всей моей жизни будет создание другой книги с неприкрашенной истиной, которую добропорядочным католикам запретят читать?
– Все, что я хотел бы услышать, – мягко включился Пайпо, – это имя того, что тобой не является. Какая ты Королева Пчел? Что тебе близко из Говорящего от имени Мертвых? Это очень маленькое сообщество, маленькое по числу членов, но очень сильное и богатое по духу. Ты не хочешь быть членом групп детей, объединяющихся с целью не допустить к себе других. А люди смотрят на тебя и говорят: «Бедняжка, как она одинока!» Но у тебя есть тайна – ты знаешь, кто ты на самом деле. Ты – единственная можешь проникнуть в тайны чужого разума, потому что сама чужая по разуму. Ты представляешь, что значит быть не человеком, так как никогда не принадлежала ни одному человеческому сообществу, верящему и доверяющему тебе, как гомо сапиенс.
– Теперь вы называете меня не человеком? Вы заставили меня плакать, как маленькую, запретив сдавать экзамены, заставили меня смириться, а теперь говорите, что я – не человек?
– Ты будешь сдавать экзамены.
Слова повисли в воздухе.
– Когда? – наконец, выдохнула она.
– Сегодня вечером, завтра, когда хочешь. Я прерву работу, чтобы побыстрее организовать экзамен, как ты просила.
– Спасибо! Спасибо! Я…
– Станешь Говорящим от имени Мертвых. Я помогу тебе, чем смогу. Закон запрещает мне привлекать к моим исследованиям свиноподобных посторонних, кроме моего сына Лайбо. Но мы познакомим тебя с нашими работами. Мы покажем тебе все, что удалось выяснить. Все наши теории и размышления. А потом ты покажешь, что тебе удастся открыть с точки зрения генной модели, это будет полезно нам в изучении порквинхов. А когда будет собрано достаточно материалов, ты сможешь написать свою книгу, от имени нового Говорящего. Но ты не будешь Говорящим от имени Мертвых. Порквинхи не умрут.
Неожиданно для себя она рассмеялась.
– Говорящий от имени Живущих.
– Я тоже читал «Королеву Пчел и Гегемона», – сказал он. – Но я не думаю, что это достойное поприще для самоутверждения.
Но она все еще не доверяла ему, не верила его обещаниям.
– Мне хотелось бы чаще бывать здесь. Каждый день.
– Мы запираем станцию, только когда уходим домой.
– Все остальное время. Вы еще устанете от меня. Будете говорить, чтобы я ушла, секретничать за моей спиной. Будете призывать к благоразумию, заставите отказаться от моих идей.